Повседневный быт и нравы средневековой руси. Быт и нравы в средневековье Средние века: образ жизни рыцаря
Содержание:
1.Введение………………………………………………………………………3
2.Яркость и острота жизни…………………………………………………….4
3.Рыцарство……………………………………………………………………..7
4. Значение собора в средневековом городе…………………………………10
5.Горожанин и время…………………………………………………………..14
6.Преступность средневековья………………………………………………..16
7. Роль церкви…………………………………………………………………..17
7.1 Роль церкви в образовании……………………………………………….18
8. Заключение …………………………………………………………………..19
Приложение……………………………………………………………………...20
Список используемой литературы……………………………………………..21
1.Введение
. Мне захотелось внимательней рассмотреть жизнь тех времен. Чем жили люди? Какова была их мораль? Чем руководствовались в жизни? Какие повседневные заботы занимали их умы? Насколько же сильно контрастируют интересы людей настоящего и того времени? Как и сейчас были большие города, площади, но с тех пор многое изменилось: если раньше на площади можно было услышать
скрип колес, цоканье копыт, стук деревянных башмаков, крики торговцев-разносчиков, грохот и звон ремесленных мастерских, то сейчас это сменилось бешенным темпом городских улиц, промышленными заводами. А как же изменились люди?
Мне было интересно выяснить какую роль играл собор. И почему строительству собора уделялось столько времени. Какой смысл вносил собор в общественную жизнь?
2.Яркость и острота жизни
Когда мир был на пять веков моложе, все жизненные происшествия облекались в формы, очерченные куда более резко, чем в наше время. Страдания и радость, злосчастье и удача гораздо более ощутимо; человеческие переживания сохраняли ту степень полноты и непосредственности, с которой и поныне воспринимает горе и радость душа ребенка. Всякое действие, всякий поступок следовал разработанному и выразительному ритуалу, возвышаясь до прочного и неизменного стиля жизни. Важные события: рождение, брак, смерть- благодаря церковным таинствам достигали блеска мистерии. Вещи не столь значительные, такие как путешествие, работа, деловое или дружеское посещение, так же сопровождались неоднократными благословениями, церемониями, присловьями и обставлялись теми или иными обрядами.
Бедствиям и обездоленности неоткуда было ждать облегчения, в ту пору они были куда мучительнее и страшнее. Болезнь и здоровье рознились намного сильнее, пугающий мрак и суровая стужа зимою представляли собой настоящее зло. Знатностью и богатством упивались с большей алчностью и более истово, ибо они гораздо острее противостояли вопиющей нищете и отверженности. Подбитый мехом плащ, жаркий огонь очага, вино и шутка, мягкое и удобное ложе доставляли то громадное наслаждение, которое впоследствии, быть может благодаря английским романам, неизменно становиться самым ярким воплощением житейских радостей. Все стороны жизни выставлялись напоказ кичливо и грубо. Прокаженные вертели свои трещотки и собирались в процессии, нищие вопили на папертях, обнажая свое убожество и уродства. Состояния и сословия, звания и профессия различались одеждой. Знатные господа передвигались не иначе как блистая великолепием оружия и нарядов, всем на страх и на зависть. Отправление правосудия, появление купцов с товаром, свадьбы и похороны громогласно возвещались криками, процессиями, плачем и музыкой. Влюбленные носили цвета своей дамы, члены братства – свою эмблему, сторонники влиятельной персоны – соответствующие значки и отличия.
Во внешнем облике городов и деревень так же преобладали пестрота и контрасты. Средневековый город не переходил, подобно нашим городам, в неряшливые окраины с бесхитростными домишками и унылыми фабриками, но выступал как единое целое, опоясанный стенами и ощетинившийся грозными башнями. Сколь высокими и массивными ни были бы каменные дома купцов или знати, здания храмов своими громадами величественно царили над городом.
Разница между летом и зимой ощущалась резче, чем в нашей жизни, так же как между светом и тьмой, тишиною и шумом. Современному городу едва ли ведомы непроглядная темень, мертвая тишина, впечатляющее воздействие одинокого огонька или одиночного далекого крика.
Из-за постоянных контрастов, пестроты форм всего, что затрагивало ум и чувства, каждодневная жизнь возбуждала и разжигала страсть, проявлявшиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и зверской жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города.
Но один звук неизменно перекрывал шум беспокойной жизни; сколь бы ни был разнообразным, он не смешивался ни с чем и возносил все превосходящее в сферу порядка и ясности. Это колокольный звон колокола в повседневной жизни уподоблялись предостерегающим добрым духам, которые знакомыми всем голосами возвещали горе и радость, покой и тревогу, созывали народ и предупреждали о грозящей опасности. Их звали по именам: Роланд, Толстуха, Жаклин – и каждый разбирался в значении того или иного звона. И хотя колокола звучали почти без умолку, внимание к их звону не притуплялось. В продолжении пресловутого судебного поединка между двумя горожанами в 1455г., повергшего в состояние невероятного напряжения и город, и весь бургундский двор, большой колокол – «ужасавший слух», по словам Шателлена,- звонил, пока не окончилась схватка. На колокольные церкви Богоматери в Антверпене все еще висит старинный набатный колокол, отлитый в 1316 году и прозванный «Orida», т.е. horrida – страшный. Какое же невероятное возбуждение должно было охватывать каждого, когда все церкви и монастыри Парижа били в колокола с утра до вечера – и даже ночью – по случаю избрания папы, который должен был положить конец схизме, или в честь заключения мира между бургиньонами и арманьяками.
Глубокие волнующее зрелище, несомненно, представляли собою процессии. В худые времена – а они случались нередко – шествия сменяли друг друга, день за днем, за неделей неделя. Когда пагубная распря между Орлеанским и Бургундским домами в конце концов привела к открытой гражданской войне и король Карл VI в 1412г. развернул орифламму, что бы вместе с Иоанном Бесстрашным выступить против арманьяков, которые изменили родине, вступив в союз с англичанами, в Париже на время пребывания короля во враждебных землях было решено устраивать процессии ежедневно. Они продолжались с конца мая чуть не до конца июля; в них участвовали сменявшие друг друга ордена, гильдии и корпорации; они шли всякий раз по другим улицам и всякий раз несли другие реликвии. В эти дни люди постились; все шли босиком – советники парламента, так же как и беднейшие горожане. Многие несли факелы или свечи. Среди участников процессии всегда были дети. Пешком, издалека, босиком приходили в Париж бедняки-крестьяне. Люди шли сами или взирали на идущих. А время было весьма дождливое.
А еще были торжественные выходы блистательных вельмож, обставлявшиеся со всем хитроумием и искусностью, на которые только хватало воображения. И в никогда не прекращающемся изобилии – казни. Жестокое возбуждение и грубое участие, вызываемые зрелищем эшафота, были важной составной частью духовной пищи народа. Это спектакли с нравоучением. Для ужасных преступлений изобретаются ужасные наказания. В Брюсселе молодого поджигателя и убийцу, приковывают цепью к кольцу, надетому на шест, вокруг которого пылают вязанки хвороста и соломы. Обратившись с трогательными словами к зрителям, он столь умягчил их сердца, «что проливали все слезы из сострадания, и поставил в пример кончину свою, как прекраснейшую из дотоле кем-либо виденных». Менсир Мансар дю Буа, арманьяк, которого должны были обезглавить в 1411г. в Париже во время бургиньонского террора, не только от всего сердца дарует прощение палачу, о чем тот просит его согласно с обычаем, но и желает обменяться с ним поцелуем. «И были там толпы народу, и все почти плакали слезами горькими». Нередко осужденными были знатными господами, и тогда народ получал еще более живое удовлетворение от свершения неумолимого правосудия и еще более жестокий урок бренности земного величия, нежели то могло сделать какое-либо живописное изображение Пляски смерти. Власти старались ничего не упустить для достижения эффекта всего спектакля: знаки высокого достоинства осужденных сопровождали их во время этого скорбного шествия.
Повседневная жизнь неизменно давала бесконечное раздолье пылким страстям и детской фантазии. Современная медиевистика, которая из-за недостоверности хроник преимущественно обращается, насколько это возможно, к источникам, которые носят официальный характер, невольно впадает тем самым в опасную ошибку. Такие источники недостаточно выявляют те различия в образе жизни, которые отделяют нас от эпохи Средневековья. Они заставляют нас забывать о напряженном пафосе средневековой жизни. Из всех окрашивавших е страстей они говорят нам только о двух: об алчности и воинственности. Кого не изумит то почти непостижимое неистовство, то постоянство, с которым в правовых документах позднего Средневековья выступают на первый план корыстолюбие, неуживчивость, мстительность! Лишь в связи с этой обуревавшей всех страстностью, опалявшей все стороны жизни, можно понять и принять свойственные тем людям стремления. Именно поэтому хроники, пусть даже они и скользят по поверхности описываемых событий и к тому же так часто сообщают ложные сведения, совершенно необходимы, если мы хотим увидеть это время в его истинном свете.
Жизнь все еще сохраняла колорит сказки. Если даже придворные хронисты, знатные, ученые люди, приближенные государей, видели и изображали последних не иначе как в архаичном, иератическом облике, то что должен был означать для наивного народного воображения волшебный блеск королевской власти!
Община горожан. Уникальность средневековым городам Западной Европы придавал их социально-политический строй. Все остальные черты- концентрация населения, узкие улицы, стены и башни, занятия горожан, экономические и идеологические функции и политическая роль – могли быть присуще так же и городам иных регионов и иных эпох. Но только на средневековом Западе город неизменно представляется в виде саморегулирующей общины, наделенной относительно высокой степенью автономии и обладающей особым правом и достаточно сложной структурой.
3.Рыцарство
Рыцарство - особый привилегированный социальный слой средневекового общества. Традиционно это понятие связывают с историей стран Западной и Центральной Европы, где в период расцвета средневековья к рыцарству, по сути, относились все светские феодалы-воины. Но чаще этот термин употребляют в отношении средних и мелких феодалов в противовес знати. Зарождение рыцарства относится к тому периоду раннего средневековья (7-8 вв.), когда получили широкое распространение условные формы феодального землевладения, сначала пожизненные, позже наследственные. При передачи земли в феод его жалователь становился сеньором (сюзереном), а получатель - вассалом последнего, что предполагало военную службу (обязательная военная служба не превышало 40 дней в году) и исполнение некоторых других повинностей в пользу сеньора. К ним относились денежная "помощь" в случае посвящения сына в рыцари, свадьбы дочери, необходимости выкупа сеньора, попавшего в плен. Согласно обычаю, вассала участвовали в суде сеньора, присутствовали в его совете. Церемония оформления вассальных отношений называлась оммажем, а клятва верности сеньору - фуа. Если размеры полученной за службу земли позволяли, новый владелец в свою очередь передавал часть ее в качестве феодов своим вассалам (субинфеодация). Так складывалась многоступенчатая система вассалитета ("сюзеренитет", "феодальная иерархия", "феодальная лестница") от верховного сюзерена - короля до однощитных рыцарей, не имевших своих вассалов. Для континентальных стран Западной Европы правила вассальных отношений отражал принцип: "вассал моего вассала не мой вассал", в то время как, например, в Англии (солсберийская присяга 1085 г.) была введена прямая вассальная зависимость всех феодальных землевладельцев от короля с обязательной службой в королевском войске.
Иерархия вассальных отношений повторяла иерархию земельных владений и определяла принцип формирования военного ополчения феодалов. Так, вместе с утверждением военно-ленных отношений шло формирование рыцарства как служилого военно-феодального сословия, расцвет которого приходится на 11-14 вв. Военное дело стало его главной социальной функцией. Военная профессия давала права и привилегии, определяла особые сословные воззрения, этические нормы, традиции, культурные ценности.
В военные обязанности рыцарей входило защищать честь и достоинство сюзерена, а главное - землю от посягательств как со стороны соседних феодальных властителей в междоусобных войнах, так и войск других государств в случае внешнего нападения. В условиях междоусобицы грань между защитой собственных владений и захватом чужих земель была достаточно зыбкой, и поборник справедливости на словах нередко оказывался захватчиком на деле, не говоря уже об участиях в завоевательных кампаниях, организованных королевской властью, как например, многочисленные походы германских императоров в Италию, или самим папой римским, как крестовые походы. Рыцарское войско являло собой могущественную силу. Его вооружение, тактика боя отвечали военным задачам, масштабам военных операций и техническому уровню своего времени. Защищенная металлическими военными доспехами, рыцарская конница, малоуязвимая для пеших воинов и крестьянского ополчения играла основную роль в бою.
Феодальные войны не исчерпывали социальной роли рыцарства. В условиях феодальной раздробленности при относительной слабости королевской власти рыцарство, скрепленное системой вассалитета в единую привилегированную корпорацию, охраняло право собственности феодалов на землю, основу их господства. Ярким примером тому может служить история подавления крупнейшего крестьянского восстания во Франции - Жакерии (1358-1359), вспыхнувшей во время Столетней войны. При этом рыцари, представлявшие воюющие стороны, англичане и французы, объединились под знаменами наваррского короля Карла Злого и обратили оружие против восставших крестьян, решая общую социальную проблему. Влияло рыцарство и на политические процессы эпохи, так как социальные интересы феодального класса в целом и нормы рыцарской морали до известной степени сдерживали центробежные тенденции, ограничивали феодальную вольницу. В ходе процесса государственной централизации рыцарство (средние и мелкие феодалы) составляло основную военную силу королей в их противостоянии знати в борьбе за территориальное объединение страны и реальную власть в государстве. Так было, например, во Франции в 14 в., когда в нарушение прежней нормы вассального права значительная часть рыцарства привлекалась в армию короля на условиях денежной оплаты.
Участие в рыцарском войске требовало известной обеспеченности, и земельное пожалованье было не только вознаграждением за службу, но и необходимым материальным условием ее осуществления, поскольку и боевого коня, и дорогое тяжелое вооружение (копье, меч, булаву, доспехи, броню для коня) рыцарь приобретал на собственные средства, не говоря о содержании соответствующей свиты. Рыцарские доспехи включали до 200 деталей, а общий вес военного снаряжения доходил до 50 кг; с течением времени росли их сложность и цена. Подготовке будущих воинов служила система рыцарского обучения и воспитания. В Западной Европе мальчики до 7 лет росли в семье, позднее до 14 лет воспитывались при дворе сеньора в качестве пажа, затем - оруженосца, наконец совершалась церемония посвящения их в рыцари.
Традиция требовала от рыцаря быть сведущим в вопросах религии, знать правила придворного этикета, владеть "семью рыцарскими добродетелями": верховой ездой, фехтованием, искусным обращением с копьем, плаванием, охотой, игрой в шашки, сочинением и пением стихов в честь дамы сердца.
Посвящение в рыцари символизировало вхождение в привилегированное сословие, приобщение к его правам и обязанностям и сопровождалось особой церемонией. Согласно европейскому обычаю, рыцарь посвящающий в звание, ударял посвящаемого мечом плашмя по плечу, произносил формулу посвящения, одевал шлем и золотые шпоры, вручал меч - символ рыцарского достоинства - и щит с изображением герба и девиза. Посвященный, в свою очередь, давал клятву верности и обязательство соблюдать кодекс чести. Ритуал часто заканчивался рыцарским турниром (поединком) - демонстрацией воинской выучки и храбрости.
Рыцарские традиции и особые этические нормы складывались веками. В основе кодекса чести лежал принцип верности сюзерену и долгу. К числу рыцарских достоинств относили воинскую отвагу и презрение к опасности, гордость, благородное отношение к женщине, внимание к нуждающимся в помощи членам рыцарских фамилий. Осуждению подлежали скаредность и скупость, не прощалось предательство.
Но идеал не всегда был в согласии с реальностью. Что же касается грабительских походов в чужие земли (например, взятие Иерусалима или Константинополя во время крестовых походов), то рыцарские "подвиги" приносили горе, разорение, поругание и позор не одним простолюдинам.
Крестовые походы способствовали становлению идей, обычаев, морали рыцарства, взаимодействию западных и восточных традиций. В ходе их в Палестине для защиты и расширения владений крестоносцев возникли особые организации западноевропейских феодалов - духовно- рыцарские ордены. К ним относятся орден Иоаннитов (1113), орден Тамплиеров (1118), Тевтонский орден (1128). Позже в Испании действовали ордены Калатрава, Сант-Яго, Алькантара. В Прибалтике известен орден Меченосцев и Ливонский. Члены ордена давали монашеские обеты (нестяжание, отказ от имущества, целомудрие, повиновение), носили схожие с монашескими одеяния, а под ними - военные доспехи. Каждый орден имел свою отличительную одежду (например, у тамплиеров - белый плащ с красным крестом). Организационно они строились на основе строгой иерархии, возглавляемой выборным магистром, утверждаемым папой римским. При магистре действовал капитул (совет), с законодательными функциями.
Отражение рыцарских нравов в области духовной культуры открыло ярчайшую страницу средневековой литературы со своим особым колоритом, жанром и стилем. Она поэтизировала земные радости вопреки христианскому аскетизму, прославляла подвиг и не только воплощала рыцарские идеалы, но и формировала их. Наряду с героическим эпосом высокого патриотического звучания (например, французская "Песнь о Роланде", испанская "Песнь о моем Сиде") появились рыцарская поэзия (например, лирика трубадуров и труверов во Франции и миннезингеров в Германии) и рыцарский роман (история любви Тристана и Изольды), представлявшие так называемую "куртуазную литературу" (от французского courtois - учтивый, рыцарский) с обязательным культом дамы.
В Европе рыцарство теряет значение основной военной силы феодальных государств с 15 в. Предвестницей заката славы французского рыцарства стала так называемая "битва шпор" (11 июля 1302 г.), когда пешее ополчение фландрских горожан разгромило французскую рыцарскую конницу. Позже неэффективность действий французского рыцарского войска с очевидностью проявилась на первом этапе Столетней войны, когда оно потерпело ряд тяжелейших поражений от английской армии. Выдержать конкуренцию наемных армий, использовавших огнестрельное оружие (оно появилось в 15 в.), рыцарство оказалось не способным. Новые условия эпохи разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений привели к исчезновению его с исторической арены. В 16-17 вв. рыцарство окончательно утрачивает специфику особого сословия и входит в состав дворянства.
Воспитанные на военных традициях предков представители старых рыцарских родов составляли офицерский корпус армий абсолютистского времени, отправлялись в рискованные морские экспедиции, осуществляли колониальные захваты. Дворянская этика последующих веков, включая благородные принципы верности долгу и достойного служения отечеству, несомненно, несет в себе влияние рыцарской эпохи.
4.Значение собора в средневековом городе
В средневековом городе собор долгое время был единственным общественным зданием. Он исполнял роль не только религиозного, идеологического, культурного, просветительского центра, но и административного и в какой-то степени хозяйственного. Позднее появились ратуши и крытые рынки, и часть функций собора перешла к ним, но и тогда он отнюдь не остался только религиозным центром. Представление о том, что «главные задачи города…служили материальной основой и символами конфликтующих социальных сил, доминировавших в городской жизни: замок-опора светской феодальной власти; собор-воплощение власти духовенства; ратуша-оплот самоуправления горожан» (А.В.Иконников)- справедливо только отчасти. Их безоговорочное приятие упрощает социально-культурную жизнь средневекового города.
Современному человеку достаточно сложно воспринять многообразие функций средневекового собора, его значимость во всех сферах городской жизни. Собор остался храмом, культовым зданием или стал памятником архитектуры и культуры, музеем, концертным залом, необходимым и доступным немногим. Его сегодняшняя жизнь не передает полнокровия его бытия в прошлом.
Средневековый город был невелик и замкнут стенами. Жители воспринимали его целостно, в ансамбле, - чувство, утраченное в современном городе. Собор определяет архитектурный и пространственный центр города, при любом типе городской планировки паутина улиц тяготела к нему. Как самое высокое здание в городе в случае необходимости он служил сторожевой башней. Соборная площадь была главной, а иногда и единственной. Все жизненно важные публичные действа происходили или начинались на этой площади. Впоследствии, когда рынок из пригорода был перенесен в город и появилась специальная рыночная площадь, она одним из углов часто примыкает к соборной. Так было в ряде городов Германии и Франции: Дрездене, Мейсене, Наумбурге, Монтобане, Монпазье. В городе, помимо главного собора, как правило, были еще и приходские церкви, им передавалась часть функций собора. В больших городах их число могло быть значительным. Так современник отмечает в Лондоне конца XII в. Сто двадцать шесть таких церквей.
Нашим восхищенным взорам собор предстает в завершенном и «очищенном виде». Вокруг него нет тех маленьких лавок и лавчонок, которые, подобно птичьим гнездам, лепились на всех выступах и вызывали требования городских и церковных властей « не пробивать дыр в стенах храма». Эстетическая неуместность этих лавок, видимо, совсем не смущала современников, они становились неотъемлемой частью собора, не мешали его величию. Иным был и силуэт собора, поскольку то одно, то другое его крыло постоянно находилось в лесах.
Средневековый город был шумным: на небольшом пространстве раздавался скрип колес, цоканье копыт, стук деревянных башмаков, крики торговцев-разносчиков, грохот и звон ремесленных мастерских, голоса и колокольчики домашних животных, которых только постепенно постановления городских властей вытесняли с улиц, трещотки больных проказой. «Но один звук неизменно перекрывал шум беспокойной жизни: сколь бы он ни был разнообразным, он не смешивался ни с чем возносил все происходящее в сферу порядка и ясности. Это колокольный звон. Колокола в повседневной жизни уподоблялись предостерегающим добрым духам, которые знакомыми всем голосами возвещали горе и радость, покой и тревогу, созвали народ и предупреждали о грозившей опасности. Их звали по именам: Роланд, Толстуха-Жаклин – и каждый разбирался в значении того или иного звона. И хотя их глосса звучали почти без умолку, внимание к их звону вовсе не притуплялось» (Й. Хёйзинга). Соборный колосок составлял необходимую информацию всем горожанам сразу: о пожаре, о море, нападении, каком-либо экстренном внутригородском событии. И в наши дни древние « Большой Поль» или « Большой Бен» одушевляют пространство современного города.
Собор был хранителем времени. Колокола отбивали часы уточного богослужения, но они же долгое время возвещали начало и конец работы ремесленника. До XIVв. – начала распространения механических башенных часов – именно соборный колокол задавал ритм « благоразмеренной жизни».
Недреманное око церкви сопровождало горожанина от рождения до смерти. Церковь принимала его в общество, и она же помогала ему перейти в загробную жизнь. Церковные таинства и ритуалы были существенной частью повседневной жизни. Крещение, помолвка, брачная церемония, отпевание и погребение, исповедь и причащение – все это связывало горожанина с собором или приходской церковью(в малых городах собор был и приходской церковью), позволяло ощутить себя частью христианского социума. Собор служил и местом захоронения состоятельных граждан, у некоторых там находились замкнутые родовые усыпальницы с надгробными памятниками. Это было не только престижно, но и практично(как отмечают историки, ограбления приходских кладбищ происходило постоянно).
Взаимоотношения горожан и городского духовенства были далеки от идиллии. Хроники Гвиберта Ножанского, Оттона Фрейзингенского, Ричарда Девизе не говорят о горожанах ничего доброго. В свою очередь в городской литературе – фаблио, шванках, сатирической поэзии- монах и священник часто осмеиваются. Горожане выступают против свободы духовенства от налогов, они стремятся не только высвободиться из под власти своих прелатов-сеньоров, но и взять под муниципальный контроль дела, традиционно находившиеся в ведении церкви. Показательная в этом отношении эволюция положения больниц, которые в течении XIII-XIVвв. постепенно перестают быть церковными учреждениями, хотя и сохраняют покровительство церкви и в силу этого неприкосновенность своего имущества. Однако нередкое противостояние духовенству сочетается с постоянными контактами с ним в повседневной жизни и не мешает горожанам считать строительство и украшение собора своим кровным делом.
В строительстве городского собора участвовали не только горожане, но и крестьяне округи, магнаты и духовенство. Средневековые хроники и другие документы отразили поразившее современников примеры религиозного энтузиазма: «дамы, рыцари-все стремились не только пожертвованиям, но и посильным трудом помочь строительству». Нередко для возведения собора собирали средства по всей стране. « Широкое распространение в средние века приобрели самые разнообразные донации, дарения, вклады на строительство храма, рассматривавшиеся как достойное и благоугодное дело. Чаще всего это были пожертвования драгоценностей и ценных вещей, денежные суммы или бесплатное предоставление материалов для будущей постройки» (К.М. Муратов). Собор строился несколько десятков лет, но полное завершение постройки тянулось столетиями. От поколения к поколению предавались легенды о закладке и строительстве храма, собирались все новые и новые средства, делались дарения, оставлялись завещания. Фраза папского легата и бывшего канцлера парижского университета Одо де Шатору, что « собор Парижской Богоматери построен на гроши бедных вдов» разумеется, не должна восприниматься буквально, но именно под собой основания. Искренний порыв благочестия сочетался с соперничеством с соседним городом, а у кого-то и с желанием получить личное отпущение грехов. Прекрасный собор был одним из важных знаков престижа, демонстрировал силу и богатство городской общины. Размеры храмов, построенных в совсем небольших городах, роскошь и сложность их интерьеров отвечают потребности создать нечто несоизмеримое по красоте и величию со всем окружающим. О значимости собора говорит и стремление немедленно восстановить его послед пожара, причем непременно на том же месте, что бы сохранить привычные объекты паломничества.
Строительство собора было многие годы в центре внимания горожан, но вступал он в действие задолго до своего окончательного завершения. Постройку начинали с хоровой части, крышу сооружали, как правило, еще до перекрытия храма сводами, таким образом богослужение можно было совершать достаточно быстро после начала строительства.
Строительство и украшение храма служило импульсом для развития городского художественного ремесла. Знаменитая парижская «Книга ремесел» (XIIIв.) сообщает о целом ряде таких профессий, применение которых в повседневной жизни города было бы весьма ограничено. Среди них живописцы, резчики по камню, филигранщики, ваятели, изготовители четок(из кораллов, раковин, кости, рога, амбры, янтаря), ковров, инкрустации, золотых и серебряных нитей для парчи, застежек для книг и т.д. Затем украшаться будет ратуша, дома живущих в городе магнатов и городского патрициата, благотворительные учреждения. Но поначалу мастера прикладного искусства в основном работают для собора. Строители не оставались на одном месте, они переходили из города в город, из страны в страну. Они учились у прославленных мастеров; площадка строящегося собора была школой для зодчих.
О живом интересе современников к процессу возведения храма свидетельствует и иконографический материал эпохи: сюжет постройки собора част на миниатюрах средневековых рукописей.(Приложение А)
В соборе хранились реликвии с мощами, к нему стекались паломники, иногда издалека. Происходил постоянный обмен между жителями различных местностей. Пестрая толпа пилигримов, идущих в Кентербери поклониться мощам Фомы Беккета, подсказала Чосеру идею «Кентерберийских рассказов». Город и храм дорожили такими паломничествами: они приносили существенный доход.
При соборе находилась школа с певческим и грамматическим классом. В небольшом городе она часто оставалась единственной. Так, в Лондоне еще в XIVв. Известны всего три церковные школы. Церковные книжные собрания могли быть достаточно богатыми, но они были доступны лишь узкому кругу клириков и, возможно, городских интеллектуалов. Библиотеки при ратушах и Гилдхоллах появились позднее. На паперти, а в зимнее время и в помещении собора, школяры и студенты устраивали диспуты. Присутствовавшие на них горожане получали удовольствие скорее от жеста и самого процесса спора, чем от слова: диспуты велись на латыни. В Болонье с внешней кафедры собора Сан - Стефано студентам университета читали лекции.
Паперть собора была оживленнейшим местом города: здесь заключали различные сделки, нанимали на работу, здесь начиналась брачная церемония, нищие просили милостыню. Лондонские юристы на паперти собора св. Павла устраивали совещания и давали консультации клиентам. Паперть долгое время служила сценой для драматических представлений. На паперти, а иногда и в самой церкви устраивались так называемые «церковные эли» - прообраз будущих благотворительных базаров, на них продавали вино, различные изделия местного ремесла и сельхозпродукты. Вырученные деньги шли на содержание храма, нужды прихода, в частности, и на оплату праздничных процессий и театральных представлений. Обычай, постоянно осуждавшийся, но с течением времени становившийся все более частым. Пирушки эти очень возмущали церковных реформаторов и вообще ревнителей благочестия.
Городской собор долгое время служил местом муниципальных собраний, использовался в случае различных общественных нужд. Правда, с этой же целью использовали и монастырские церкви, и дома городских сеньоров. Храм был всегда готовым и открытым прибежищем в дни горя, тревог и сомнений, он же мог стать убежищем в прямом смысле, гарантировавшим на некоторое время неприкосновенность. Собор стремился вместить всех, однако в особо торжественные дни желающих было слишком много. И несмотря на строгую этикетность средневекового уклада, которая для нас стала уже застывшим стереотипом, в соборе происходила давка и не всегда безобидная толчея. Современники оставили свидетельство о беспорядках во время коронационных церемоний в Реймсском соборе.
Собор был одним из самых значимых(если не самым значимым) осуществлений средневековой культуры. Он вмещал в себя всю сумму знаний своей эпохи, все ее овеществленные представления о красоте. Он удовлетворял потребности души в высоком и прекрасном, небудничном, и простеца, и интеллектуала. «Символом вселенной был собор,- пишет современны историк,- его структура мыслилась во всем подобном к космическому порядку: обозрение его внутреннего плана, купола, алтаря, приделов должно было дать полное представление об устройстве мира. Каждая его деталь, как и планировка в целом, была исполнена символического смысла. Молящийся в храме созерцал красоту и гармонию божественного творения». Восстановить во всей полноте то, как обычный горожанин воспринимал богослужение, разумеется, невозможно. Переживание «храмового действия» было и глубоко индивидуальным и в то же время коллективным процессом. Воспитание, ритуализированные нормы поведения накладывались на набожность, впечатлительность, образованность индивида.
4.Горожанин и время
Средневековье унаследовало приемы измерения времени от древнейших времен. Приборы для такого измерения делились на две большие группы: отмерявшие отрезки времени и показывающие астрономическое время. К первым можно отнести песочные часы, известные с древности, но зафиксированные в Западной Европе лишь в 1339г., и огненные часы – свечи или масляные лампады, сгорание которых происходит за определенные промежуток времени. Ко второму типу часов относят солнечные и механические. Солнечные- гномон, известны еще в Египте V тысячелетии до н.э., получили Широкове распространение в Римской империи и были почти обязательным украшением многих вилл и домов. Промежуточным типом часов можно считать водяные-клепсидры. Клепсидры так же известны еще с XVв. До н.э. в Египте. Иные их них представляют собой две соединенные колбы, в которых вода переливается из одной в другую за фиксированное время – таковы, например известны в Греции примерно с 450г. до н.э. «Часы для ораторов». Другой вид водяных часов – большие цистерны, в которых вода также переливается из одной в другую, но в течении многих дней или, при соединении одной из цистерн к естественному или искусственному водному потоку, - постоянно, и абсолютное время определяется по уровню воды. Около 150г. до н.э. Ктесибий Александрийский изобрел водяные часы, в которых поднимающийся поплавок поворачивал вал со стрелкой. Часы эти были, скорее, календарем, рассчитанным на год, и стрелка отмечала день; каждый час, правда, вода выбрасывала камешек, который падал со звоном на металлическую пластину. Позднее клепсидры были видоизменены так, что стрелка показывала не день, а час. (Деление суток на 24 часа, а часа на 60 минут известно еще в Месопотамии во II тысячелетии до н.э.)
В раннее средневековье точное измерение времени, особенно суток, было мало распространено. Первые известные тогда часы – солнечные и водяные- были построены по указаниям знаменитого философа Боэция(ок. 480-524) по приказу Теодориха Великого (ок. 454-526; король остготов с 471, король Италии с 493); они предназначались в подарок королю бургундов Гунвольду. Из письма, сопровождавшего этот дар, явствовало, что в варварских королевствах, возникших на территории Галлии, часы были неизвестны(хотя на римских виллах в Галлии были и гномоны, и клепсидры).
Малая распространенность часов в раннее средневековье объясняется, во-первых, отношением(в известном смысле безразличием) людей ко времени, в котором они исходили из природной цикличности и ориентировались по наблюдаемым веками приметам и явлениям. Во-вторых- техническими трудностями: и клепсидры, и гномоны представляли собой неподвижные, громоздкие и (особенно первые) сложные сооружения, а солнечные часы, к тому же, могли показывать время лишь днем и в ясную погоду.
Многие мыслители средневековья уделяли немало внимания тщательной градации времени. Например, Гонорий Августодунский(первая половина XIIв.) делил час на 4 «пункта», 10 «минут»,15 «частей», 40 «моментов», 60»знамений» и 22560 «атомов». Но все же единицей измерения времени оставался в лучшем случае час, и тот, скорее, в литургическом обиходе, тогда как в обыденной жизни – день. Григорий Турский(ок. 538-594) в сочинении « De cursu stellarum ratio» предложил исчислять время по восхождению звезд и по числу прочитанных псалмов.
Деление времени на равные часы долгое время отсутствовало: светлое и темное время суток делилось каждое на 12 часов, так что часы дня и ночи были неодинаковы и разнились в разное время года. Первичное разделение суток на 24 часа было произведено на Ближнем Востоке, на широте которого день и ночь приблизительно равны в течении всего года, но в северных регионах Европы различие бросалось в глаза. Одним из первых, если не первым мыслителем, выразившим стремление уравнять часы, был англосакс Беда Достопочтенный(ок. 673-731), как явствует из его трактата « De ratione computi». Ему или его окружению принадлежит первый календарь, где указано распределение светлого и темного времени на широте средней части Британских островов: «декабрь -ночных часов XVIII, дневных – VI; март – ночных часов XII, дневных – XII; июнь- ночных часов VI; дневных – XVIII» и т.д. Уже после изобретения механических часов и до начала XVIIв. Применялись очень сложные регулируемые приводы, позволяющие делить сутки на неравные отрезки времени – часы дня и ночи, так что представление о часе как постоянной единице времени распространились довольно медленно и первоначально только в церковном обиходе, где это было вызвано литургической необходимостью. Особенно активно постоянство часа стало удерживаться в X в., в процессе Клюнийской реформы, в целях унификации церковного ритуала, предусматривавшей, среди прочего, единовременность церковных служб (о поясном времени тогда и не знали).
Исследователи XIXв. Приписывали изобретение механических часов знаменитому ученому Герберту Орильякскому (ок. 940-1003), ставшему в 999г. папой под именем Сильвестра II. На самом деле он лишь усовершенствовал (ок. 983) клепсидру, и теперь ось ее вращалась под воздействием падающей воды; это дало возможность впоследствии заменить силу воды весом гирь, т.е. облегчило создание механических часов.
Причины появления последних были скорее социально-психологические, нежели технические. Точное измерение времени осуществлялось лишь внутри церковного пространства, вовне время отмечалось не так точно.
6.Преступность средневековья.
Вплоть до начала XX столетия историки рисовали романтические картины равенства и общинного единства средневековых горожан, якобы единым фронтом противостоящим своим светским и духовным сеньорам.
Изучение проблем городской бедности затруднено состоянием источников, особенно для ранних столетий городской истории. Источники становятся более красноречивее лишь по мере приближения к позднему средневековью. Но было бы заблуждением делать из этого вывод, что бедность- исключительный феномен этих столетий.
Ниже речь пойдет о специфических представителях преступного мира средневековой Франции и Бургундии – о ворах-профессионалах.
Проблемы городской преступности постоянно занимали умы чиновников. Потенциальными преступниками считались те, кто отказывался работать и вел разгульный образ жизни, посещая кабаки и публичные дома. Эти лентяи подавали «дурной пример» окружающим, проводя все свое время за азартными играми и выпивкой под предлогом того, что заработная плата недостаточно высока. Во-вторых, люди, которые вообще не имели никакой достойной профессии.
Город представлял собой идеальное место для создания и существования банды. На его улицах можно было встретить кого угодно. Причем, воровство считают не просто профессией- в нем, как в любом ремесле, наблюдается определенная специализация.
Уже в XIIIв. В Париже существует банда « грязных Бабуинов» (“ livilains Baubuins”), которые заманивали простофиль в собор Парижской Богоматери и, пока те глазели на скульптуры Пипина и Карла Великого, срезали у них с поясов кошельки.
Существуют следующие типы мастеров, воровские специальности:
«взломщик» - тот, кто умеет открывать замки
«сборщик»- тот, кто срезает кошельки
«насмешник» - это вор, который заманивает простофиль, играет
«отправитель» - убийца
«кидала» - тот, кто продает поддельные золотые слитки.
Собственно, ничто и не могло по-настоящему исключить их из жизни общества. Преступники- профессионалы, жили в «симбиозе» с городским населением, они могли даже сотрудничать с властью, особенно со знатью.
7. Роль церкви в период Раннего Средневековья
Важнейшей особенностью средневековой культуры является особая роль христианского вероучения и христианской церкви. В условиях всеобщего упадка культуры сразу после распада Римской империи, только церковь в течение многих веков оставалась единственным социальным институтом, общим для всех стран, племен и государств Западной Европы. Церковь была не только главенствующим политическим институтом, но и имела доминирующее влияние непосредственно на сознание населения. В условиях тяжелой и скудной жизни, на фоне крайне ограниченных и малодостоверных знаний об окружающем мире, церковь предлагала людям стройную систему знаний о мире, его устройстве, действующих в нем силах. Эта картина мира целиком определяла менталитет верующих селян и горожан и основывалась на образах и толкованиях Библии.
Вся культурная жизнь европейского общества этого периода в значительной степени определялась христианством.
Население было традиционно привержено к языческим культам и проповедей и описания жития святых было недостаточно для обращения его в истинную веру. В новую религию обращали с помощью государственной власти. Однако и долгое время спустя после официального признания единой религии, духовенству приходилось бороться с устойчивыми пережитками язычества в среде крестьянства.
Церковь уничтожала капища и идолов, запрещала поклонятся божкам и совершать жертвоприношения, устраивать языческие праздники и ритуалы. Суровые наказания угрожали тем, кто занимался гаданиями, прорицаниями, заклинаниями или просто верил в них.
Формирование процесса христианизации было одним из источников острых столкновений, т.к. со старой верой у народа нередко связывались понятия народной свободы, между тем, как связь христианской церкви с государственной властью и угнетением проступало достаточно отчетливо.
В сознании масс сельского населения, независимо от веры в тех или иных богов, сохранялись установки поведения, при которых люди чувствовали себя непосредственно включенными в круговорот природных явлений.
Это постоянное воздействие природы на человека и вера в воздействие человека на ход природных явлений при помощи целой системы сверхъестественных средств было проявлением магического сознания средневекового сообщества, важной чертой его мировоззрения.
В сознании средневекового европейца мир виделся как своеобразная арена противоборства сил небесных и адских, добра и зла. При этом сознание людей было глубоко магическим, все были абсолютно уверены в возможности чудес и воспринимали все, о чем сообщала Библия, в буквальном смысле.
В самом общем плане мир виделся людям в соответствии с некоей иерархической лестницей, вернее - как симметричная схема, напоминающая собой две сложенные своими основаниями пирамиды. Вершина одной из них - Бог. Ниже идут уровни священных персонажей- Апостолы, архангелы, ангелы и т.п. На каком-то уровне в эту иерархию включаются люди: сначала папа и кардиналы, затем клирики более низких уровне, затем - миряне, начиная со светской власти. Затем, дальше от Бога и ближе к земле, располагались животные и растения, потом - сама земля, уже полностью неодушевленная. А дальше шло как бы зеркальное отражение верхней, земной и небесной, иерархии, но в ином измерении, как бы со знаком “ минус” , по нарастанию зла и близости к Сатане, являвшемся воплощением Зла.
Таким образом, признаками ранне-средневековой культуры можно считать приверженность традиции, консерватизм всей общественной жизни, господство стереотипа в художественном творчестве, устойчивость магического мышления, которое было навязано и церкви.
7.1 Роль церкви в образовании
В V-IX века все школы в странах Европы находились в руках церкви. Она составляла программу обучения, подбирала учащихся. Христианская церковь сохраняла и использовала элементы светской культуры, оставшейся от античной системы образования: в церковных школах преподавались дисциплины, унаследовавшие от античности: грамматика, риторика, диалектика с элементами логики, арифметика, геометрия, астрономия и музыка.
Средневековая университетская наука называлась схоластикой. Влияние церкви на средневековые университеты было огромным. Женщина в средние века, как правило, за очень редкими исключениями, образования не получала. Некоторые знатных дамы могли себе позволить быть образованными, но обычно женщину держали на втором плане, и если даже знатные мужчины не получали образования, поскольку их увлекало военное дело, а не книжное, то на женщин и подавно в этом смысле много сил и средств не расходовалось.
Для Византии периода раннего средневековья присуще было усиление позиций христианской церкви в области образовании, что выразилось в гонениях на античную философию. Античную философию сменило богословие. Видным представителем византийской культуры этого времени был патриарх Фотий, составитель “Мариобиблиона” – сборник отзывов на 280 произведений преимущественно античных авторов, авторов богословских сочинений.
8.Заключение
Отвечая на вопросы, поставленные мною в начале, можно сказать, что сколь бы варварским ни было средневековье, оно культивировало чувство долга, хотя бы из гордости. Сколь ограниченной ни была сумма знаний того времени, по крайней мере она учила прежде всего размышлять и лишь затем действовать; и не было тогда язви современного общества – самодовольства. А средневековье считают наивным.
Несомненно большую роль играл собор, церковь, определяя умонастроение жителей.
Наряду с нищетой того времени, проблемами преступности, устраивались роскошные выезды вельмож, рыцарские состязания.
Отвага и ловкость рыцарей, пестроты форм всего, что затрагивало ум и чувства, каждодневная жизнь возбуждала и разжигала страсть, проявлявшиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и зверской жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города. Одним словом жизнь сохраняла колорит сказки.
Приложение А
Список используемой литературы:
1. А.А. Сванидзе «Город в средневековой цивилизации Западной Европы» т.3, т.4 М. «Наука», 2000
2. Л.М. Брагина « культура возрождения и религиозная жизнь эпохи» М. « Наука», 1997
3. А.Я Гуревич « проблемы средневековой народной культуры» М., 1981
4. Й. Хёйзинга « Осень средневековья»
Министерство образования Российской Федерации
Санкт-Петербургский Государственный Университет Технологии и Дизайна
Кафедра философии и социальных наук
Реферат по культурологии:
“Быт и нравы средневековья”
Санкт-Петербург
2003.
Содержание:
1.Введение…………………………………………………… …………………3
2.Яркость и острота
жизни…………………………………………………….4
3.Рыцарство………………………………………………… …………………..7
4. Значение собора
в средневековом городе…………………………………10
5.Горожанин и время………………………………………………………….. 14
6.Преступность
средневековья…………………………………………… …..16
7. Роль церкви………………………………………………… ………………..17
7.1 Роль церкви
в образовании…………………………………………… ….18
8. Заключение
…………………………………………………………………..19
Приложение…………………………………………………… ………………...20
Список используемой
литературы…………………………………………….. 21
1.Введение
. Мне
захотелось внимательней рассмотреть
жизнь тех времен. Чем жили
люди? Какова была их мораль? Чем
руководствовались в жизни? Какие
повседневные заботы занимали
их умы? Насколько же сильно контрастируют
интересы людей настоящего и того времени?
Как и сейчас были большие города, площади,
но с тех пор многое изменилось: если раньше
на площади можно было услышать
скрип колес,
цоканье копыт, стук деревянных
башмаков, крики торговцев-разносчиков,
грохот и звон ремесленных мастерских,
то сейчас это сменилось бешенным темпом
городских улиц, промышленными заводами.
А как же изменились люди?
Мне
было интересно выяснить какую роль
играл собор. И почему строительству
собора уделялось столько времени.
Какой смысл вносил собор в общественную
жизнь?
2.Яркость
и острота жизни
Когда
мир был на пять веков моложе,
все жизненные происшествия облекались
в формы, очерченные куда более резко,
чем в наше время. Страдания и
радость, злосчастье и удача гораздо более
ощутимо; человеческие переживания сохраняли
ту степень полноты и непосредственности,
с которой и поныне воспринимает горе
и радость душа ребенка. Всякое действие,
всякий поступок следовал разработанному
и выразительному ритуалу, возвышаясь
до прочного и неизменного стиля жизни.
Важные события: рождение, брак, смерть-
благодаря церковным таинствам достигали
блеска мистерии. Вещи не столь значительные,
такие как путешествие, работа, деловое
или дружеское посещение, так же сопровождались
неоднократными благословениями, церемониями,
присловьями и обставлялись теми или иными
обрядами.
Бедствиям
и обездоленности неоткуда было ждать
облегчения, в ту пору они были куда
мучительнее и страшнее. Болезнь
и здоровье рознились намного сильнее,
пугающий мрак и суровая стужа зимою представляли
собой настоящее зло. Знатностью и богатством
упивались с большей алчностью и более
истово, ибо они гораздо острее противостояли
вопиющей нищете и отверженности. Подбитый
мехом плащ, жаркий огонь очага, вино и
шутка, мягкое и удобное ложе доставляли
то громадное наслаждение, которое впоследствии,
быть может благодаря английским романам,
неизменно становиться самым ярким воплощением
житейских радостей. Все стороны жизни
выставлялись напоказ кичливо и грубо.
Прокаженные вертели свои трещотки и собирались
в процессии, нищие вопили на папертях,
обнажая свое убожество и уродства.
Состояния и сословия, звания и профессия
различались одеждой. Знатные господа
передвигались не иначе как блистая великолепием
оружия и нарядов, всем на страх и на зависть.
Отправление правосудия, появление купцов
с товаром, свадьбы и похороны громогласно
возвещались криками, процессиями, плачем
и музыкой. Влюбленные носили цвета
своей дамы, члены братства – свою эмблему,
сторонники влиятельной персоны – соответствующие
значки и отличия.
Во
внешнем облике городов и деревень
так же преобладали пестрота и
контрасты. Средневековый город
не переходил, подобно нашим городам,
в неряшливые окраины с бесхитростными
домишками и унылыми фабриками, но
выступал как единое целое, опоясанный
стенами и ощетинившийся грозными башнями.
Сколь высокими и массивными ни были бы
каменные дома купцов или знати, здания
храмов своими громадами величественно
царили над городом.
Разница
между летом и зимой ощущалась резче,
чем в нашей жизни, так же как между светом
и тьмой, тишиною и шумом. Современному
городу едва ли ведомы непроглядная темень,
мертвая тишина, впечатляющее воздействие
одинокого огонька или одиночного далекого
крика.
Из-за
постоянных контрастов, пестроты форм
всего, что затрагивало ум и чувства, каждодневная
жизнь возбуждала и разжигала страсть,
проявлявшиеся то в неожиданных взрывах
грубой необузданности и зверской жестокости,
то в порывах душевной отзывчивости, в
переменчивой атмосфере которых протекала
жизнь средневекового города.
Но
один звук неизменно перекрывал шум
беспокойной жизни; сколь бы ни был
разнообразным, он не смешивался ни с
чем и возносил все превосходящее
в сферу порядка и ясности.
Это колокольный звон колокола в
повседневной жизни уподоблялись предостерегающим
добрым духам, которые знакомыми всем
голосами возвещали горе и радость, покой
и тревогу, созывали народ и предупреждали
о грозящей опасности. Их звали по именам:
Роланд, Толстуха, Жаклин – и каждый разбирался
в значении того или иного звона. И хотя
колокола звучали почти без умолку, внимание
к их звону не притуплялось. В продолжении
пресловутого судебного поединка между
двумя горожанами в 1455г., повергшего в
состояние невероятного напряжения и
город, и весь бургундский двор, большой
колокол – «ужасавший слух», по словам
Шателлена,- звонил, пока не окончилась
схватка. На колокольные церкви Богоматери
в Антверпене все еще висит старинный
набатный колокол, отлитый в 1316 году и
прозванный «Orida», т.е. horrida – страшный.
Какое же невероятное возбуждение должно
было охватывать каждого, когда все церкви
и монастыри Парижа били в колокола с утра
до вечера – и даже ночью – по случаю избрания
папы, который должен был положить конец
схизме, или в честь заключения мира между
бургиньонами и арманьяками.
Глубокие
волнующее зрелище, несомненно, представляли
собою процессии. В худые времена
– а они случались нередко
– шествия сменяли друг друга,
день за днем, за неделей неделя.
Когда пагубная распря между Орлеанским
и Бургундским домами в конце концов
привела к открытой гражданской войне
и король Карл VI в 1412г. развернул орифламму,
что бы вместе с Иоанном Бесстрашным выступить
против арманьяков, которые изменили родине,
вступив в союз с англичанами, в Париже
на время пребывания короля во враждебных
землях было решено устраивать процессии
ежедневно. Они продолжались с конца мая
чуть не до конца июля; в них участвовали
сменявшие друг друга ордена, гильдии
и корпорации; они шли всякий раз по другим
улицам и всякий раз несли другие реликвии.
В эти дни люди постились; все шли босиком
– советники парламента, так же как и беднейшие
горожане. Многие несли факелы или свечи.
Среди участников процессии всегда были
дети. Пешком, издалека, босиком приходили
в Париж бедняки-крестьяне. Люди шли сами
или взирали на идущих. А время было весьма
дождливое.
А
еще были торжественные выходы блистательных
вельмож, обставлявшиеся со всем хитроумием
и искусностью, на которые только
хватало воображения. И в никогда
не прекращающемся изобилии – казни.
Жестокое возбуждение и грубое участие,
вызываемые зрелищем эшафота, были важной
составной частью духовной пищи народа.
Это спектакли с нравоучением. Для ужасных
преступлений изобретаются ужасные наказания.
В Брюсселе молодого поджигателя и убийцу,
приковывают цепью к кольцу, надетому
на шест, вокруг которого пылают вязанки
хвороста и соломы. Обратившись с трогательными
словами к зрителям, он столь умягчил их
сердца, «что проливали все слезы из сострадания,
и поставил в пример кончину свою, как
прекраснейшую из дотоле кем-либо виденных».
Менсир Мансар дю Буа, арманьяк, которого
должны были обезглавить в 1411г. в Париже
во время бургиньонского террора, не только
от всего сердца дарует прощение палачу,
о чем тот просит его согласно с обычаем,
но и желает обменяться с ним поцелуем.
«И были там толпы народу, и все почти плакали
слезами горькими». Нередко осужденными
были знатными господами, и тогда народ
получал еще более живое удовлетворение
от свершения неумолимого правосудия
и еще более жестокий урок бренности земного
величия, нежели то могло сделать какое-либо
живописное изображение Пляски смерти.
Власти старались ничего не упустить для
достижения эффекта всего спектакля: знаки
высокого достоинства осужденных сопровождали
их во время этого скорбного шествия.
Повседневная
жизнь неизменно давала бесконечное
раздолье пылким страстям и детской
фантазии. Современная медиевистика,
которая из-за недостоверности хроник
преимущественно обращается, насколько
это возможно, к источникам, которые
носят официальный характер, невольно
впадает тем самым в опасную ошибку. Такие
источники недостаточно выявляют те различия
в образе жизни, которые отделяют нас от
эпохи Средневековья. Они заставляют нас
забывать о напряженном пафосе средневековой
жизни. Из всех окрашивавших е страстей
они говорят нам только о двух: об алчности
и воинственности. Кого не изумит то
почти непостижимое неистовство, то постоянство,
с которым в правовых документах позднего
Средневековья выступают на первый план
корыстолюбие, неуживчивость, мстительность!
Лишь в связи с этой обуревавшей всех страстностью,
опалявшей все стороны жизни, можно понять
и принять свойственные тем людям стремления.
Именно поэтому хроники, пусть даже они
и скользят по поверхности описываемых
событий и к тому же так часто сообщают
ложные сведения, совершенно необходимы,
если мы хотим увидеть это время в его
истинном свете.
Жизнь
все еще сохраняла колорит
сказки. Если даже придворные хронисты,
знатные, ученые люди, приближенные государей,
видели и изображали последних не
иначе как в архаичном, иератическом
облике, то что должен был означать для
наивного народного воображения волшебный
блеск королевской власти!
Община горожан. Уникальность средневековым городам Западной Европы придавал их социально-политический строй. Все остальные черты- концентрация населения, узкие улицы, стены и башни, занятия горожан, экономические и идеологические функции и политическая роль – могли быть присуще так же и городам иных регионов и иных эпох. Но только на средневековом Западе город неизменно представляется в виде саморегулирующей общины, наделенной относительно высокой степенью автономии и обладающей особым правом и достаточно сложной структурой.
3.Рыцарство
Рыцарство - особый
привилегированный социальный слой
средневекового общества. Традиционно
это понятие связывают с историей стран
Западной и Центральной Европы, где в период
расцвета средневековья к рыцарству, по
сути, относились все светские феодалы-воины.
Но чаще этот термин употребляют в отношении
средних и мелких феодалов в противовес
знати. Зарождение рыцарства относится
к тому периоду раннего средневековья
(7-8 вв.), когда получили широкое распространение
условные формы феодального землевладения,
сначала пожизненные, позже наследственные.
При передачи земли в феод его жалователь
становился сеньором (сюзереном), а получатель
- вассалом последнего, что предполагало
военную службу (обязательная военная
служба не превышало 40 дней в году) и исполнение
некоторых других повинностей в пользу
сеньора. К ним относились денежная "помощь"
в случае посвящения сына в рыцари, свадьбы
дочери, необходимости выкупа сеньора,
попавшего в плен. Согласно обычаю, вассала
участвовали в суде сеньора, присутствовали
в его совете. Церемония оформления вассальных
отношений называлась оммажем, а клятва
верности сеньору - фуа. Если размеры полученной
за службу земли позволяли, новый владелец
в свою очередь передавал часть ее в качестве
феодов своим вассалам (субинфеодация).
Так складывалась многоступенчатая система
вассалитета ("сюзеренитет", "феодальная
иерархия", "феодальная лестница")
от верховного сюзерена - короля до однощитных
рыцарей, не имевших своих вассалов. Для
континентальных стран Западной Европы
правила вассальных отношений отражал
принцип: "вассал моего вассала не мой
вассал", в то время как, например, в
Англии (солсберийская присяга 1085 г.) была
введена прямая вассальная зависимость
всех феодальных землевладельцев от короля
с обязательной службой в королевском
войске.
Иерархия вассальных
отношений повторяла иерархию земельных
владений и определяла принцип формирования
военного ополчения феодалов. Так, вместе
с утверждением военно-ленных отношений
шло формирование рыцарства как служилого
военно-феодального сословия, расцвет
которого приходится на 11-14 вв. Военное
дело стало его главной социальной функцией.
Военная профессия давала права и привилегии,
определяла особые сословные воззрения,
этические нормы, традиции, культурные
ценности.
В военные обязанности
рыцарей входило защищать честь
и достоинство сюзерена, а главное
- землю от посягательств как со стороны
соседних феодальных властителей в междоусобных
войнах, так и войск других государств
в случае внешнего нападения. В условиях
междоусобицы грань между защитой собственных
владений и захватом чужих земель была
достаточно зыбкой, и поборник справедливости
на словах нередко оказывался захватчиком
на деле, не говоря уже об участиях в завоевательных
кампаниях, организованных королевской
властью, как например, многочисленные
походы германских императоров в Италию,
или самим папой римским, как крестовые
походы. Рыцарское войско являло собой
могущественную силу. Его вооружение,
тактика боя отвечали военным задачам,
масштабам военных операций и техническому
уровню своего времени. Защищенная металлическими
военными доспехами, рыцарская конница,
малоуязвимая для пеших воинов и крестьянского
ополчения играла основную роль в бою.
Феодальные войны
не исчерпывали социальной роли рыцарства.
В условиях феодальной раздробленности
при относительной слабости королевской
власти рыцарство, скрепленное системой
вассалитета в единую привилегированную
корпорацию, охраняло право собственности
феодалов на землю, основу их господства.
Ярким примером тому может служить история
подавления крупнейшего крестьянского
восстания во Франции - Жакерии (1358-1359),
вспыхнувшей во время Столетней войны.
При этом рыцари, представлявшие воюющие
стороны, англичане и французы, объединились
под знаменами наваррского короля Карла
Злого и обратили оружие против восставших
крестьян, решая общую социальную проблему.
Влияло рыцарство и на политические процессы
эпохи, так как социальные интересы феодального
класса в целом и нормы рыцарской морали
до известной степени сдерживали центробежные
тенденции, ограничивали феодальную вольницу.
В ходе процесса государственной централизации
рыцарство (средние и мелкие феодалы)
составляло основную военную силу королей
в их противостоянии знати в борьбе за
территориальное объединение страны и
реальную власть в государстве. Так было,
например, во Франции в 14 в., когда в нарушение
прежней нормы вассального права значительная
часть рыцарства привлекалась в армию
короля на условиях денежной оплаты.
Участие в рыцарском
войске требовало известной обеспеченности,
и земельное пожалованье было
не только вознаграждением за службу,
но и необходимым материальным условием
ее осуществления, поскольку и боевого
коня, и дорогое тяжелое вооружение (копье,
меч, булаву, доспехи, броню для коня) рыцарь
приобретал на собственные средства, не
говоря о содержании соответствующей
свиты. Рыцарские доспехи включали до
200 деталей, а общий вес военного снаряжения
доходил до 50 кг; с течением времени росли
их сложность и цена. Подготовке будущих
воинов служила система рыцарского обучения
и воспитания. В Западной Европе мальчики
до 7 лет росли в семье, позднее до 14 лет
воспитывались при дворе сеньора в качестве
пажа, затем - оруженосца, наконец совершалась
церемония посвящения их в рыцари.
Традиция требовала
от рыцаря быть сведущим в вопросах
религии, знать правила придворного
этикета, владеть "семью рыцарскими
добродетелями": верховой ездой, фехтованием,
искусным обращением с копьем, плаванием,
охотой, игрой в шашки, сочинением и пением
стихов в честь дамы сердца.
Посвящение в
рыцари символизировало вхождение
в привилегированное сословие, приобщение
к его правам и обязанностям и
сопровождалось особой церемонией. Согласно
европейскому обычаю, рыцарь посвящающий
в звание, ударял посвящаемого мечом плашмя
по плечу, произносил формулу посвящения,
одевал шлем и золотые шпоры, вручал меч
- символ рыцарского достоинства - и щит
с изображением герба и девиза. Посвященный,
в свою очередь, давал клятву верности
и обязательство соблюдать кодекс чести.
Ритуал часто заканчивался рыцарским
турниром (поединком) - демонстрацией воинской
выучки и храбрости.
Рыцарские традиции
и особые этические нормы складывались
веками. В основе кодекса чести лежал принцип
верности сюзерену и долгу. К числу рыцарских
достоинств относили воинскую отвагу
и презрение к опасности, гордость, благородное
отношение к женщине, внимание к нуждающимся
в помощи членам рыцарских фамилий. Осуждению
подлежали скаредность и скупость, не
прощалось предательство.
Но идеал не
всегда был в согласии с реальностью.
Что же касается грабительских походов
в чужие земли (например, взятие
Иерусалима или Константинополя
во время крестовых походов), то рыцарские
"подвиги" приносили горе, разорение,
поругание и позор не одним простолюдинам.
Крестовые походы
способствовали становлению идей, обычаев,
морали рыцарства, взаимодействию западных
и восточных традиций. В ходе их
в Палестине для защиты и расширения
владений крестоносцев возникли особые
организации западноевропейских феодалов
- духовно- рыцарские ордены. К ним относятся
орден Иоаннитов (1113), орден Тамплиеров
(1118), Тевтонский орден (1128). Позже в Испании
действовали ордены Калатрава, Сант-Яго,
Алькантара. В Прибалтике известен орден
Меченосцев и Ливонский. Члены ордена
давали монашеские обеты (нестяжание,
отказ от имущества, целомудрие, повиновение), носили схожие с монашескими одеяния,
а под ними - военные доспехи. Каждый орден
имел свою отличительную одежду (например,
у тамплиеров - белый плащ с красным крестом). Организационно они строились на основе
строгой иерархии, возглавляемой выборным
магистром, утверждаемым папой римским.
При магистре действовал капитул (совет), с законодательными функциями.
Отражение рыцарских
нравов в области духовной культуры
открыло ярчайшую страницу средневековой
литературы со своим особым колоритом,
жанром и стилем. Она поэтизировала
земные радости вопреки христианскому
аскетизму, прославляла подвиг и не только
воплощала рыцарские идеалы, но и формировала
их. Наряду с героическим эпосом высокого
патриотического звучания (например,
французская "Песнь о Роланде", испанская
"Песнь о моем Сиде") появились рыцарская
поэзия (например, лирика трубадуров и
труверов во Франции и миннезингеров в
Германии) и рыцарский роман (история
любви Тристана и Изольды), представлявшие
так называемую "куртуазную литературу"
(от французского courtois - учтивый, рыцарский) с обязательным культом дамы.
В Европе рыцарство
теряет значение основной военной силы
феодальных государств с 15 в. Предвестницей
заката славы французского рыцарства
стала так называемая "битва шпор"
(11 июля 1302 г.), когда пешее ополчение фландрских
горожан разгромило французскую рыцарскую
конницу. Позже неэффективность действий
французского рыцарского войска с очевидностью
проявилась на первом этапе Столетней
войны, когда оно потерпело ряд тяжелейших
поражений от английской армии. Выдержать
конкуренцию наемных армий, использовавших
огнестрельное оружие (оно появилось
в 15 в.), рыцарство оказалось не способным.
Новые условия эпохи разложения феодализма
и зарождения капиталистических отношений
привели к исчезновению его с исторической
арены. В 16-17 вв. рыцарство окончательно
утрачивает специфику особого сословия
и входит в состав дворянства.
Воспитанные на
военных традициях предков представители
старых рыцарских родов составляли
офицерский корпус армий абсолютистского
времени, отправлялись в рискованные
морские экспедиции, осуществляли колониальные
захваты. Дворянская этика последующих
веков, включая благородные принципы верности
долгу и достойного служения отечеству,
несомненно, несет в себе влияние рыцарской
эпохи.
4.Значение
собора в средневековом
городе
В средневековом
городе собор долгое время был единственным
общественным зданием. Он исполнял роль
не только религиозного, идеологического,
культурного, просветительского центра,
но и административного и в какой-то
степени хозяйственного. Позднее появились
ратуши и крытые рынки, и часть функций
собора перешла к ним, но и тогда он отнюдь
не остался только религиозным центром.
Представление о том, что «главные задачи
города…служили материальной основой
и символами конфликтующих социальных
сил, доминировавших в городской жизни:
замок-опора светской феодальной власти;
собор-воплощение власти духовенства;
ратуша-оплот самоуправления горожан»
(А.В.Иконников)- справедливо только отчасти.
Их безоговорочное приятие упрощает социально-культурную
жизнь средневекового города.
Современному
человеку достаточно сложно воспринять
многообразие функций средневекового
собора, его значимость во всех сферах
городской жизни. Собор остался храмом,
культовым зданием или стал памятником
архитектуры и культуры, музеем, концертным
залом, необходимым и доступным немногим.
Его сегодняшняя жизнь не передает полнокровия
его бытия в прошлом.
Средневековый
город был невелик и замкнут
стенами. Жители воспринимали его целостно,
в ансамбле, - чувство, утраченное в
современном городе. Собор определяет
архитектурный и пространственный
центр города, при любом типе городской
планировки паутина улиц тяготела к нему.
Как самое высокое здание в городе в случае
необходимости он служил сторожевой башней.
Соборная площадь была главной, а иногда
и единственной. Все жизненно важные публичные
действа происходили или начинались на
этой площади. Впоследствии, когда рынок
из пригорода был перенесен в город и появилась
специальная рыночная площадь, она одним
из углов часто примыкает к соборной. Так
было в ряде городов Германии и Франции:
Дрездене, Мейсене, Наумбурге, Монтобане,
Монпазье. В городе, помимо главного собора,
как правило, были еще и приходские церкви,
им передавалась часть функций собора.
В больших городах их число могло быть
значительным. Так современник отмечает
в Лондоне конца XII в. Сто двадцать шесть
таких церквей.
Нашим
восхищенным взорам собор предстает
в завершенном и «очищенном виде».
Вокруг него нет тех маленьких
лавок и лавчонок, которые, подобно
птичьим гнездам, лепились на всех выступах
и вызывали требования городских
и церковных властей « не пробивать дыр
в стенах храма». Эстетическая неуместность
этих лавок, видимо, совсем не смущала
современников, они становились неотъемлемой
частью собора, не мешали его величию.
Иным был и силуэт собора, поскольку то
одно, то другое его крыло постоянно находилось
в лесах.
Средневековый
город был шумным: на небольшом
пространстве раздавался скрип колес,
цоканье копыт, стук деревянных башмаков,
крики торговцев-разносчиков, грохот
и звон ремесленных мастерских, голоса
и колокольчики домашних животных,
которых только постепенно постановления
городских властей вытесняли с улиц, трещотки
больных проказой. «Но один звук неизменно
перекрывал шум беспокойной жизни: сколь
бы он ни был разнообразным, он не смешивался
ни с чем возносил все происходящее в сферу
порядка и ясности. Это колокольный звон.
Колокола в повседневной жизни уподоблялись
предостерегающим добрым духам, которые
знакомыми всем голосами возвещали горе
и радость, покой и тревогу, созвали народ
и предупреждали о грозившей опасности.
Их звали по именам: Роланд, Толстуха-Жаклин
– и каждый разбирался в значении того
или иного звона. И хотя их глосса звучали
почти без умолку, внимание к их звону
вовсе не притуплялось» (Й. Хёйзинга). Соборный
колосок составлял необходимую информацию
всем горожанам сразу: о пожаре, о море,
нападении, каком-либо экстренном внутригородском
событии. И в наши дни древние « Большой
Поль» или « Большой Бен» одушевляют пространство
современного города.
Собор
был хранителем времени. Колокола отбивали
часы уточного богослужения, но они же
долгое время возвещали начало и конец
работы ремесленника. До XIVв. – начала
распространения механических башенных
часов – именно соборный колокол задавал
ритм « благоразмеренной жизни».
Недреманное
око церкви сопровождало горожанина от
рождения до смерти. Церковь принимала
его в общество, и она же помогала ему перейти
в загробную жизнь. Церковные таинства
и ритуалы были существенной частью повседневной
жизни. Крещение, помолвка, брачная церемония,
отпевание и погребение, исповедь и причащение
– все это связывало горожанина с собором
или приходской церковью(в малых городах
собор был и приходской церковью), позволяло
ощутить себя частью христианского социума.
Собор служил и местом захоронения состоятельных
граждан, у некоторых там находились замкнутые
родовые усыпальницы с надгробными памятниками.
Это было не только престижно, но и практично(как отмечают историки, ограбления приходских
кладбищ происходило постоянно).
Взаимоотношения
горожан и городского духовенства
были далеки от идиллии. Хроники Гвиберта
Ножанского, Оттона Фрейзингенского, Ричарда
Девизе не говорят о горожанах ничего
доброго. В свою очередь в городской литературе
– фаблио, шванках, сатирической поэзии-
монах и священник часто осмеиваются.
Горожане выступают против свободы духовенства
от налогов, они стремятся не только высвободиться
из под власти своих прелатов-сеньоров,
но и взять под муниципальный контроль
дела, традиционно находившиеся в ведении
церкви. Показательная в этом отношении
эволюция положения больниц, которые в
течении XIII-XIVвв. постепенно перестают
быть церковными учреждениями, хотя и
сохраняют покровительство церкви и в
силу этого неприкосновенность своего
имущества. Однако нередкое противостояние
духовенству сочетается с постоянными
контактами с ним в повседневной жизни
и не мешает горожанам считать строительство
и украшение собора своим кровным делом.
В строительстве
городского собора участвовали не только
горожане, но и крестьяне округи,
магнаты и духовенство. Средневековые
хроники и другие документы отразили поразившее
современников примеры религиозного
энтузиазма: «дамы, рыцари-все стремились
не только пожертвованиям, но и посильным
трудом помочь строительству». Нередко
для возведения собора собирали средства
по всей стране. « Широкое распространение
в средние века приобрели самые разнообразные
донации, дарения, вклады на строительство
храма, рассматривавшиеся как достойное
и благоугодное дело. Чаще всего это были
пожертвования драгоценностей и ценных
вещей, денежные суммы или бесплатное
предоставление материалов для будущей
постройки» (К.М. Муратов). Собор строился
несколько десятков лет, но полное завершение
постройки тянулось столетиями. От поколения
к поколению предавались легенды о
закладке и строительстве храма, собирались
все новые и новые средства, делались дарения,
оставлялись завещания. Фраза папского
легата и бывшего канцлера парижского
университета Одо де Шатору, что « собор
Парижской Богоматери построен на гроши
бедных вдов» разумеется, не должна восприниматься
буквально, но именно под собой основания.
Искренний порыв благочестия сочетался
с соперничеством с соседним городом,
а у кого-то и с желанием получить личное
отпущение грехов. Прекрасный собор был
одним из важных знаков престижа, демонстрировал
силу и богатство городской общины. Размеры
храмов, построенных в совсем небольших
городах, роскошь и сложность их интерьеров
отвечают потребности создать нечто несоизмеримое
по красоте и величию со всем окружающим.
О значимости собора говорит и стремление
немедленно восстановить его послед пожара,
причем непременно на том же месте, что
бы сохранить привычные объекты паломничества.
Строительство
собора было многие годы в центре внимания
горожан, но вступал он в действие
задолго до своего окончательного завершения.
Постройку начинали с хоровой части, крышу
сооружали, как правило, еще до перекрытия
храма сводами, таким образом богослужение
можно было совершать достаточно быстро
после начала строительства.
и т.д.................
Как только речь заходит о средневековых рыцарях или о рыцарстве в целом, сразу же перед нашим мысленным взором проходит один и тот же, в сущности, образ: образ доблестных и благородных воителей в светлых блистающих латах. Вот их кавалькада выезжает рысью из ворот замка под яркими, радующими глаз свежестью красок знаменами. Вот они - кто с копьем наперевес, кто со сверкающим мечом в руке - устремляются в бой, чтобы отстоять право незаслуженно обиженного, чтобы защитить вдовицу и сироту…
Стоит, однако, в этот прекрасный образ вглядеться, как он начинает расплываться, дробиться, теряя свою первоначальную однозначность. Историческая реальность наверняка была куда более сложной до того, как в общественном сознании сложился стереотипный образ рыцаря, тот самый, что послужил Сервантесу моделью для его бессмертной, жестокой и вместе с тем трогательной карикатуры.
Начать с того, что само слово «рыцарь» имеет не одно значение. Первоначально оно указывает, очевидно, на воина-всадника (это очевидно для француза, испанца, итальянца, немца, но, например, не для англичанина. - Ф.Н. ). Но рыцарство - это далеко не только кавалерия. Очень рано этот термин прилагается к воину весьма почтенного социального статуса, но дворянским титулом становится все же много позднее. Рыцарство, в самом деле, связано с дворянством, но, как бы то ни было, эти категории вовсе не синонимичны. Наконец, рыцарь - носитель особой этики, различные аспекты которой выступают в разные эпохи с различной степенью интенсивности. Рыцарская мораль предполагает: честное выполнение всех обязательств, связанных с военной службой - вассальной или феодальной, преданность Церкви и королю, а также - своему патрону, сеньору или прекрасной даме; величие души; чувство чести; смирение, смешанное с гордостью. Из таких-то элементов, взятых в разное время в разных пропорциях и под различными именами, складывается идеал - идеал, предлагаемый рыцарю главными действующими лицами на средневековой сцене: прежде всего Церковью, которая обладает почти полной монополией на культуру и которая всеми доступными ей средствами средневековой «массовой информации» настойчиво распространяет свою собственную идеологию; затем, светской аристократией, которая связана с рыцарством кровными узами, которая мало-помалу обретает свое социальное самосознание и в противостоянии церковному влиянию выдвигает на первый план свойственные только ей способы чувствования, действия и мышления.
Именно взаимодействие этих двух полюсов, церковного и аристократического, дало солдату , каким и был первоначально рыцарь, профессиональную деонтологию , общественное достоинство и многогранный идеал. Это оно породило рыцарство как таковое, постепенно, в течение веков, обтесывая и шлифуя его - до тех пор, пока из рядов последнего не вышел Байар, «рыцарь без страха и упрека» - и в жизни, и на страницах исторических сочинений XV–XVIII веков. Образ, вылепленный Эпиналем, нас очаровывает, но этот чарующий - и, подобно маске, застылый лик скрывает за собой как за плотным занавесом меняющуюся историческую реальность. Задача предлагаемой книги в том и состоит, чтобы восстановить историю рыцарства, пометив вехами основные этапы его развития.
Рыцарство, прежде всего, это - профессия. Профессия тех отборных воинов, которые служат своему государю (королю) или своему господину (сеньору). Особые методы ведения боя у этой тяжелой кавалерии довольно скоро преобразуют ее - вследствие дороговизны вооружения и потребной для владения им тренировки - в аристократическую элиту. Военная служба все более сосредоточивается в руках этого общественного класса, который в конечном счете начинает смотреть на нее как на свою исключительную привилегию.
У такой военной службы - своя этика. Этика, восходящая к двум источникам. Первый из них - старая воинская мораль, требующая повиновения сеньору, храбрости, боевого мастерства. Второй - старая королевская идеология, взывавшая не только к выполнению чисто военного долга, но и, сверх того, возлагавшая на рыцарство обязательства несколько иного рода - такие, например, как защита страны и ее обитателей, покровительство по отношению к слабым, к вдовам и сиротам. Воспитание в таком же духе воинской элиты продолжила Церковь уже в собственно феодальную эпоху, когда упадок королевской власти выявил могущество владельцев замков и их вооруженных слуг.
Однако менталитет рыцарства определялся не только этим идеалом, внушаемым Церковью. Литература, имевшая более светский характер, выразила чаяния самих рыцарей и дала им модель поведения на примере своих героев. Эта модель, пожалуй, еще в большей степени, нежели упомянутые факторы, способствовала выработке чисто рыцарской идеологии, основанной на ценностях, которыми дорожили прежде всего сами рыцари и которые отстаивались и упрочивались именно рыцарями, никем иным. Идеология эта не лишена величия, но у нее есть и свои пороки. Признать их - отнюдь не значит отвергнуть рыцарский идеал, который, быть может, продолжает жить в глубине и наших душ.
Примечания:
Примечания переводчика
Id="n_1">
Прим. пер.
Id="n_2">
Прим. пер.
Id="n_3">
республиканском Прим. пер.
Id="n_4">
дружинника дружина друзья Прим. пер.
Id="n_5">
Прим. пер.
Id="n_6">
Прим. пер.
Id="n_7">
Прим. пер.
Id="n_8">
Прим. пер.
Id="n_9">
Прим. пер.
Id="n_10">
Прим. пер.
Id="n_11">
ordo » (мн. число ordines ex ordine - по порядку, по очереди. - Прим. пер.
Id="n_12">
12 Бинарный - двучленный. - Прим. пер.
Id="n_13">
Прим. пер.
Id="n_14">
14 Патария (ит. pataria Прим. пер.
Id="n_15">
Hue, Hugues h h hu Hue Прим. пер.
Id="n_16">
Прим. пер.
Id="n_17">
17 Персеваль или Парцифаль Прим. пер.
Id="n_18">
Brétagne древних Прим. пер.
Id="n_19">
courtoisie Прим. пер.
Id="n_20">
>Arnold В.
Barber R.
Barbero A.
Bumke Joachim. Jackson W. T. H. et E. New York, 1982.
Cardini F.
Chênerie M. L.
Cohen G.
Contamine P.
Coss P. R.
Duby G.
Duby G.
Flori J.
Flori J.
Flori J.
Flori J.
Gautier L. La Chevalerie. Paris, 1884.
Jackson W. Т. Н.
Keen M. Chivalry. London, 1984.
Parisse M.
Reuter H. G.
Ritter J. P.
Stanesco M.
Winter J. M., van.
>Литература на русском языке
Барбер М.
Барг М. А.
Бессмертный Ю. Л.
Бицилли П. М.
Блок М.
Бойцов М. А.
Бордонов Ж.
Буданова В. П.
Волкова З. Н.
Гуревич A. Я.
Гуревич А. Я.
Дюби Ж.
Егоров Д. Я.
Заборов M. А. Крестовые походы. M., 1956.
Заборов М. А.
Иванов К.
Кардини Ф.
Карташов А. В. Вселенские соборы. М., 1998.
Колесницкий Н. Ф.
Конрад Н. К. Запад и Восток. М., 1966.
Контамин Ф.
Корсунский А. Р., Гюнтер Р.
Ле Гофф Ж.
Ле Гофф Ж.
Левандовский А. П.
Лоран Т.
Люблинская А. Д.
Мелетинский E. М.
Мелик-Гайказова H. Н.
Михайлов А. Д.
Мулен Л.
Мэттьюз Дж. Традиция Грааля. М.,1997.
Пастуро M.
Поньон Э.
Руа Ж. История рыцарства. М, 1996.
Уоллес-Хедрылл Дж. М.
Флори Ж.
Фюстель de Куланж.
>Иллюстрации
Примечания переводчика
Id="n_1">
1 Деонтология - раздел этики, рассматривающий проблемы долга и должного. - Прим. пер.
Id="n_2">
2 Сословия, прежде всего, не «учреждаются» императорским эдиктом, последний способен, самое большее, легализовать фактически уже существующее сословие, «прописав» его права и обязанности, Но в данном случае не было никакой нужды в подобного рода законодательной деятельности: всадники еще в раннереспубликанский период, то есть за несколько столетий до Августа (63 г. до н. э. - 14 г. н. э.) конституировались как второе, после сенаторского, сословие, с четко определенными правами и обязанностями.
Верно то, что всадническое сословие при Августе круто «пошло в гору», заняв самые высокие и доходные посты в спешно сколачиваемой императорской администрации. - Прим. пер.
Id="n_3">
3 Это утверждение излишне категорично и нуждается в уточнении. Конница в республиканском Риме была и традиционным и тем более почетным родом войск, так как формировалась из патрицианской знати, то есть той ее фракции, которая образовывала сословие «всадников». Позднее «всадники» чем дальше, тем больше отходили от военной службы, делая карьеру на поприще гражданской администрации или уходя с головой в оптовую торговлю, в ростовщичество и откупы по сбору налогов. Их место в армии постепенно занимали турмы (эскадроны), набранные из варваров, но даже в битве при Фарсале (48 г. до н. э.), в этот «последний день Республики», конница Гнея Помпея в большинстве своем состояла из римских аристократов. При таком социальном составе она никак не могла стать (см. следующий абзац) предметом пренебрежения. - Прим. пер.
Id="n_4">
4 Как читатель, наверное, запомнил, эпитет «верный» прилагался если и не исключительно, то в первую очередь к тем, кто в битве окружал плотным кольцом своего вождя. Это - синоним дружинника , то есть, по определению, аристократа. Кстати, на Руси, как и на Западе, дружина есть содружество, скрепляемое узами верности по отношению к князю; это - друзья князя, с которыми ему любо пировать и идти в бой. На Руси дружина делилась на старшую (бояре) и «молодшую» (гридь, «отроки»). Старшие дружинники приходили на службу к князю во главе своих собственных дружин, что требовало немалых затрат на их содержание. Вот теперь мы подходим к понятию «верностей», которые требовалось создавать. «Верный», этот западный эквивалент русского боярина, также приводил на службу франкскому королю свою дружину, но делал это, нужно думать, менее бескорыстно, нежели его русский собрат. Такая «верность» на Западе раньше, чем на Руси, нашла свое выражение в определенном размере земельного надела. Таков смысл этого термина. - Прим. пер.
Id="n_5">
5 Последнее предположение находит себе косвенное подтверждение в воспоминаниях русских участников Кавказской войны XIX века. Мюриды Шамиля (иногда) и кабардинские князья (довольно часто) выезжали на бой в кольчугах, изготовленных дагестанскими умельцами. Такая кольчуга делала своего владельца неуязвимым в схватке на шашках и для пики казака, ее можно было только прострелить, да и то лишь с близкого расстояния. Умещалась же она в ладони. - Прим. пер.
Id="n_6">
6 Приведенный Ж. Флори перечень сражений вряд ли может служить достаточным обоснованием выдвигаемого им тезиса.
В битве на Лехфельде легкая, то есть вовсе не рыцарская, венгерская конница потерпела тяжкое поражение, натолкнувшись не только на сплоченную пехоту, но и на конное рыцарское ополчение, собранное с большей части Священной Римской империи, включая Чехию. К поднимаемому вопросу это поражение отношения, очевидно, не имеет. При Гастингсе и при Креси рыцарская конница была вынуждена атаковать пехоту (при Креси, кстати, пехоту составляли спешенные английские рыцари вперемешку с лучниками), так сказать «снизу вверх», поднимаясь по крутому косогору и утратив тем самым свой основной «козырь», силу таранного удара. При Куртрэ конная атака французских рыцарей захлебнулась, так как велась через луг, на поверку оказавшийся болотом. Своей победой фламандская пехота была обязана не собственной стойкости (до нее всадники не доскакали), а отсутствию у французов конной разведки. При Азинкуре французский кавалерийский авангард, будучи отрезанным от своих основных сил, атаковал развернутую в боевой порядок английскую армию, причем армия эта в численном отношении превосходила всю французскую, а не только ее авангард.
Список побед сплоченной пехоты над рыцарской конницей может быть пополнен еще двумя: битвой при Леньяно (1176) и на льду Чудского озера (1242). Они между собой имели две общие черты. И под Миланом, и на рубеже с Русью немецкие рыцари, истощив свой первый удар, более не возобновляли классической кавалерийской атаки «с разбегу», так как втянулись в изнурительный бой на мечах с пехотой при Леньяно, штурмуя в пешем строю окруженный рвом лагерь миланцев, а у Вороньего камня не имея места, где развернуться и перестроиться для новой атаки. Вторая общая особенность двух битв - кавалерийский удар во фланг расстроивших свои ряды тевтонов. При Леньяно его нанесли, причем именного «с разбега», совершенно необходимого для набирания должной мощи, миланские рыцари, успевшие перестроиться после первоначального поражения. Битва на Чудском озере была также завершена атакой княжеской дружины, сбереженной для решающего часа на лесистом берегу под сенью разлапистых еловых ветвей.
Все это так. Однако приведенные исключения служат подтверждением общего правила: на протяжении всего Средневековья именно рыцарская кавалерия оставалась «царицей» на полях сражений. Разбор каждого из случаев, когда ей в столкновениях с пехотой не удавалось сохранить своего царственного достоинства, показывает вполне ясно: ей поручалось решение неразрешимых боевых задач - таких, как проскакать по болоту «аки по суху» или взлететь, не теряя первоначальной скорости, на вершину крутого холма, подобно птице. - Прим. пер.
Id="n_7">
7 Жонглеры - странствующие комедианты, певцы и музыканты в средневековой Франции (X–XIII веков). Исполняли речитативом или нараспев рыцарские эпические поэмы (жесты) и были потому желанными гостями как в рыцарском замке, так и при дворе князя. Ни один праздник в высшем обществе без них не обходился. - Прим. пер.
Id="n_8">
8 Выше дан прозаический перевод рифмованного текста. - Прим. пер.
Id="n_9">
9 Интердикт - временный запрет (без отлучения от церкви) папы либо епископа совершать на подвергшейся наказанию территории богослужение и религиозные обряды (крещение новорожденных, венчание в церкви при бракосочетании, отпевание усопших и др.). - Прим. пер.
Id="n_10">
10 «Схизма» (букв, «раскол»), окончательно разделившая в 1054 году Вселенскую Церковь на Западную (католическую) и на Восточную (православную), стала следствием как многовековой сепаратистской политики Римской церкви, так и явно провокационных действий папства непосредственно в год раскола. Тем не менее ответственность за «схизму» Запад всегда возлагал на Константинополь и клеветнический ярлык «схизматиков» приклеивал на православных. Для нынешнего западного менталитета весьма характерно то, что даже столь объективный исследователь, как Жан Флори, при первой встрече с одиозным термином не счел нужным поставить его в кавычки. - Прим. пер.
Id="n_11">
11 В классическом латинском языке слово «ordo » (мн. число ordines ) имело следующие основные значения: 1) ряд; 2) военный ряд, строй, шеренга; 3) сословие, звание, общественный строй; 4) порядок; ex ordine - по порядку, по очереди. - Прим. пер.
Id="n_12">
12 Бинарный - двучленный. - Прим. пер.
Id="n_13">
13 Речь идет, конечно, об «Утешении философией» последнего римского философа и политического деятеля Аниция Манлия Боэция (480–524). Боэций, автор трактатов по логике, математике и богословию и придворный советник остготского короля Теодориха в Равенне, был обвинен в изменнических сношениях с византийским императором, приговорен к смерти и до исполнения приговора заключен в тюрьму.
Ожидая каждый день казни, он и написал свой последний труд, название которого достаточно ясно раскрывает его содержание. Значимость «Утешения философией» вышла далеко за пределы личной трагической судьбы ее автора: средневековая интеллектуальная элита Запада видела в книге завещание и привет Древнего Рима новому миру, пришедшему ему на смену. Рукопись, вынесенную тюремщиками с места казни, старательно переписывали, размножали в десятках списков, читали на языке оригинала, где только могла собраться кучка ученых монахов. Потом стали переводить. - Прим. пер.
Id="n_14">
14 Патария (ит. pataria , от названия рынка старьевщиков в Милане) - народное движение в Милане и ряде соседних с ним городов против духовенства и городской знати за церковную (Клюнийскую) реформу во второй половине XI века. Было подавлено, но все же сыграло важную роль и в успехе Клюнийской реформы, и в образовании на севере Италии городов-республик. - Прим. пер.
Id="n_15">
15 Русское прочтение таких французских имен, как Hue, Hugues и подобных им, на английский лад рискует очень удивить читателя, который, конечно, знает, что французское «аш» (h ), в противоположность английскому «эйч» (h ), никоим образом как русское «ха» не выговаривается. Но беда в том, что в русской фонетике и в русском алфавите нет таких звуков и букв, которые были бы в состоянии передать, хотя бы с очень большим «допуском», французское буквосочетание «hu », и в том, что в литературном тексте нет возможности прибегнуть к знакам международной фонетической транскрипции. Английское имя Hue произносится по-русски как «Хью» достаточно верно, а точно такое же по написанию французское - не произносится никак. Автора «Отверженных» и «Собора Парижской Богоматери» в XIX веке «окрестили» по-русски как «Гюго», и это было ужасно: ни один из французов никогда не признал бы под этим русифицированным именем своего знаменитого писателя. Из двух и более зол мной выбрано, как мне представляется, наименьшее. - Прим. пер.
Id="n_16">
16 Рейтары - здесь: немецкие кавалеристы-наемники, принявшие активное участие в Религиозных войнах во Франции XVI века. Отличались, даже от других наемников, необузданной жестокостью и неутолимой алчностью. - Прим. пер.
Id="n_17">
17 Персеваль или Парцифаль - литературный персонаж, русской публике более известный под своим вторым, немецким именем благодаря главным образом опере Вагнера. Вагнер вдохновлялся, как известно, одноименным стихотворным романом (ок. 1198–1210) Вольфрама фон Эшенбаха, который творчески переосмыслил весьма читаемый тогда западным рыцарством роман Кретьена де Труа. - Прим. пер.
Id="n_18">
18 Бретонцы - коренные жители Бретани, которая ныне входит в состав Франции, но которая вместе с тем гораздо старше Франции. Она звалась «Бретанью», еще будучи частью кельтской Галлии, то есть тогда, когда о франках, которые дадут свое имя Франции, еще ничего не было слышно. Совсем не случайно то, что в современном французском языке «Бретань» и «Британия» обозначаются одним словом Brétagne : полуостров Бретань, по всей видимости, стал плацдармом для кельтской колонизации Британских островов, во всяком случае, единый этнический массив на протяжении многих веков (никак не менее половины тысячелетия) простирался из Галлии через Бретань на Британские острова. В этом смысле древних британцев (до высадки англов, саксов и ютов, прибывших с берегов Шлезвига и Ютландии), пожалуй, допустимо обозначить в качестве «бретонцев». Тот же термин в приложении к остаткам кельтского населения в Англии XII века вряд ли приемлем, а нынешних британцев, которые числятся таковыми после унии Англии с Шотландией в начале XVII века, «бретонцами» уж никак не назовешь. - Прим. пер.
Id="n_19">
19 Одним каким-либо словом невозможно передать на русском языке значение термина «куртуазия» или «куртуазность», поэтому мне приходится обратиться, во-первых, к транскрипции и, во-вторых, к разъяснению авторитетного «Нового французско-русского словаря» В. Г. Гака и К. А. Ганшиной: courtoisie - учтивость, любезность, вежливость, галантность. - Прим. пер.
Id="n_20">
20 Ниже приводятся лишь работы, охватывающие проблему рыцарства в целом. Литературу по частным вопросам читатель найдет в примечаниях к этой книге.
>Arnold В. German Knighthood, 1050–1300. Oxford, 1985.
Barber R. The Knight and Chivalry. Woodbridge, 1995.
Barbero A. L"Aristocrazia nella società francese del medioevo. Bologna, 1987.
Bumke Joachim. The Concept of Knighthood in the Middle Ages, trad. Jackson W. T. H. et E. New York, 1982.
Cardini F. Alle radici délia cavalleria medievale. Firenze, 1982.
Chênerie M. L. Le Chevalier errant dans les romans arthuriens en vers des XII e et XIII e siècles. Genève, 1986.
Chickering H. et Seiler Th. H. The study of chivalry. Kalamazoo, Michigan, 1988.
Cohen G. Histoire de la chevalerie en France au Moyen Age. Paris, 1949.
Contamine P. La Noblesse au royaume de France, de Philippe le Bel à Louis XII. Paris, 1997.
Coss P. R. The Knight in Medieval England 1000–1400. Stroud, 1993.
Duby G. Les Trois Ordres ou l"imaginaire du féodalisme. Paris, 1978.
Duby G. Guillaume le Maréchal ou le meilleur chevalier du monde. Paris, 1984.
Flori J. L"Idéologie du glaive. Préhistoire de la chevalerie. Genève, 1983.
Flori J. L"Essor de la chevalerie, XI e -XII e siècle. Genève, 1986.
Flori J. La Chevalerie en France au Moyen Age. Paris, 1995.
Flori J. Croisade et chevalerie. Louvain-La Neuve, 1998.
Gautier L. La Chevalerie. Paris, 1884.
Jackson W. Т. Н. Chivalry in XIIth century Germany. Cambridge, 1994.
Keen M. Chivalry. London, 1984.
Parisse M. Noblesse et chevalerie en Lorraine médiévale. Nancy, 1982.
Reuter H. G. Die Lehre vom Ritterstand. Köln, 1975 (2 e éd.).
Ritter J. P. Ministérialité et chevalerie. Lausanne, 1955.
Stanesco M. Jeux d"errance du chevalier médiéval. Leiden, 1988.
Winter J. M., van. Rittertum, Idéal und Wirklichkeit. Bussum, 1969.
>Литература на русском языке
Барбер М. Процесс тамплиеров. М., 1998.
Барг М. А. Исследования по истории английского феодализма в XI–XIII вв. М., 1962.
Бессмертный Ю. Л. Жизнь и смерть в Средние века. М., 1991.
Бицилли П. М. Элементы средневековой культуры. СПб., 1995.
Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986.
Богословие в культуре Средневековья. Киев, 1992.
Бойцов М. А. Германский император XIV в.: инструменты реализации власти // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.
Бордонов Ж. Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке. М., 2004.
Брюнель-Лобришон Ж., Дюамель-Амадо К. Повседневная жизнь во времена трубадуров XII–XIII веков. М., 2003.
Буданова В. П. Варварский мир эпохи Великого переселения народов. М., 2000.
Взаимосвязь социальных отношений и идеологии в средневековой Европе. М., 1983.
Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992. Ч. 1.
Волкова З. Н. Эпос Франции. История и язык французских эпических сказаний. М., 1984.
Гуревич A. Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. М., 1989.
Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.
Дюби Ж. Европа в Средние века. Смоленск, 1994.
Егоров Д. Я. Крестовые походы. М., 1914–1915. Т. 1–2.
Заборов M. А. Крестовые походы. M., 1956.
Заборов М. А. Крестоносцы на Востоке. М., 1980.
Иванов К. Многоликое Средневековье. М., 1996.
История Европы. М., 1992. Т. 2.
Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
Карташов А. В. Вселенские соборы. М., 1998.
Колесницкий Н. Ф. Феодальное государство V–XV вв. М., 1967.
Конрад Н. К. Запад и Восток. М., 1966.
Контамин Ф. Война в Средние века. СПб., 2001.
Корсунский А. Р., Гюнтер Р. Упадок и гибель Западной Римской империи и возникновение германских королевств (до середины VI в.). М., 1984.
Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого. М., 2001.
Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
Левандовский А. П. Карл Великий: через империю к Европе. М., 1995.
Лоран Т. Наследие Каролингов IX–X вв. М., 1993.
Люблинская А. Д. Структура сословного представительства в средневековой Франции // Вопросы истории. 1972. № 1.
Мелетинский E. М. Средневековый роман. Происхождение и классические формы. М., 1983.
Мелик-Гайказова H. Н. Французские хронисты XIV века как историки своего времени. М., 1970.
Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман. М., 1970.
Мулен Л. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы. X–XV века. М., 2002.
Мэттьюз Дж. Традиция Грааля. М.,1997.
Общности и человек в средневековом мире. М.; Саратов, 1992.
Опыт тысячелетия. Средние века и эпоха Возрождения: Быт, нравы, идеалы. M., 1996.
Павленко В. Г., Николаев Р. В. Европейское рыцарство. Кемерово, 1998.
Пастуро M. Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола. М., 2001.
Поньон Э. Повседневная жизнь Европы в тысячном году. М., 1999.
Руа Ж. История рыцарства. М, 1996.
Уоллес-Хедрылл Дж. М. Варварский Запад. Раннее Средневековье 400–1000. СПб, 2002.
Флори Ж. Идеология меча. Предыстория рыцарства. СПб, 1999.
Фюстель de Куланж. История общественного строя древней Франции. М, 1901–1916. Т. 1–6.
Элита и этнос Средневековья. М, 1995.
>Иллюстрации
Примечания переводчика
Id="n_1">
1 Деонтология - раздел этики, рассматривающий проблемы долга и должного. - Прим. пер.
Описание работы
Мне захотелось внимательней рассмотреть жизнь тех времен. Чем жили люди? Какова была их мораль? Чем руководствовались в жизни? Какие повседневные заботы занимали их умы? Насколько же сильно контрастируют интересы людей настоящего и того времени? Как и сейчас были большие города, площади, но с тех пор многое изменилось: если раньше на площади можно было услышать
скрип колес, цоканье копыт, стук деревянных башмаков, крики торговцев-разносчиков, грохот и звон ремесленных мастерских, то сейчас это сменилось бешенным темпом городских улиц, промышленными заводами. А как же изменились люди?
1.Введение………………………………………………………………………3
2.Яркость и острота жизни…………………………………………………….4
3.Рыцарство……………………………………………………………………..7
4. Значение собора в средневековом городе…………………………………10
5.Горожанин и время…………………………………………………………..14
6.Преступность средневековья………………………………………………..16
7. Роль церкви…………………………………………………………………..17
7.1 Роль церкви в образовании……………………………………………….18
8. Заключение …………………………………………………………………..19
Список используемой литературы……………………………………………..20
