Китай в годы "культурной революции". Vivos voco: конг као, "наука и ученые во время культурной революции в китае" Культурная революция в китае 1966 г

Вели кая пролета рская культу рная револю ция (кит. трад. 無產階級文化大革命, упр. 无产阶级文化大革命, пиньинь Wúchǎn Jiējí Wénhuà Dà Gémìng, палл. Учань Цзецзи Вэньхуа Да Гэмин, сокращённо 文化大革命 Вэньхуа Да Гэмин, или 文革 Вэньгэ) - термин, обозначающий политические события с ноября 1965 г. по октябрь 1976 г. в истории КНР. Этот период характеризовался крайней политизацией всех областей городской жизни, обозначенной беспорядочными выступлениями студентов и рабочих на низших уровнях социальной лестницы и хаосом в партийном руководстве страны. На её начало решающее влияние оказал председатель КПК Мао Цзэдун для утверждения взглядов своей группировки в руководстве КПК (маоизма) в качестве государственной идеологии и в рамках борьбы со взглядами политической оппозиции.

Периодизация «Культурной революции»

Первый этап - бурные выступления студентов и рабочих

Первым этапом принято считать период с мая 1966 по апрель 1969. Сам Мао Цзэдун считал, что Культурная революция началась с опубликования статьи Яо Вэньюаня 10 ноября 1965 года. 8 августа 1966 года 11-й пленум ЦК КПК принял «Постановление о великой пролетарской культурной революции»

Хотя буржуазия уже свергнута, она, тем не менее, пытается с помощью эксплуататорской старой идеологии, старой культуры, старых нравов и старых обычаев разложить массы, завоевать сердца людей, усиленно стремится к своей цели - осуществлению реставрации. В противовес буржуазии пролетариат на любой её вызов в области идеологии должен отвечать сокрушительным ударом и с помощью пролетарской новой идеологии, новой культуры, новых нравов и новых обычаев изменять духовный облик всего общества. Ныне мы ставим себе целью разгромить тех облечённых властью, которые идут по капиталистическому пути, раскритиковать реакционных буржуазных «авторитетов» в науке, раскритиковать идеологию буржуазии и всех других эксплуататорских классов, преобразовать просвещение, преобразовать литературу и искусство, преобразовать все области надстройки, не соответствующие экономическому базису социализма, с тем чтобы способствовать укреплению и развитию социалистического строя

Второй этап Культурной революции начался в мае 1969 года и завершился в сентябре 1971 года. Некоторые исследователи выносят второй этап за рамки собственно Культурной революции и датируют его начало серединой 1968 года.

Школы кадров 7 мая. Первые школы кадров 7 мая появились ближе к концу 1968 года. Такое название они получили от Мао Цзэдуна, сделанных 7 мая 1966 года, в которых он предлагал создать школы, в которых кадры и интеллектуалы проходили бы трудовое обучение с практическими занятиями полезным физическим трудом. Для высших чиновников было построено 106 школ кадров 7 мая в 18 провинциях. 100 тысяч чиновников центрального правительства, включая Дэн Сяопина, а также 30 тысяч членов их семей были отправлены в эти школы. Для чиновников рангом пониже существовали тысячи школ кадров, в которых обучалось неизвестное число средних и мелких чиновников. Например, к 10 января 1969 года в провинции Гуандун было построено почти 300 школ кадров 7 мая и более чем сто тысяч кадров были посланы в низы для занятий трудом.

Основной системой, которая практиковалась в школах кадров, была система «трёх третей». Заключалась она в том, что треть рабочего времени бывшие кадры занимались физическим трудом, треть - теорией и треть - организацией производства, управлением и письменной работой.

В 1970-71 годах имела место серьёзная борьба масс и кадров, которая выразилась в том числе и в критике идеи школ кадров со стороны самих кадров. В ходе полемики с «ультралевыми» (Линь Бяо, сторонники Линь Бяо в армии, а также часть бывших цзаофаней) премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай и его сторонники подчеркнули центральные экономические приоритеты, включая потребность придерживаться центрального планирования, соблюдать процедуры учёта издержек и вводить всестороннюю рациональность. «Чжоуэньлайцы» выступили с критикой ультралевой децентрализации, отстаивая государственное планирование и регулирование, которое не справлялось с обилием производственных объектов, типа школ кадров.

После победы Чжоу Эньлая над «ультралевыми», которая выразилась, в частности, в гибели Линь Бяо и части его сторонников в сентябре 1971 года, Культурная революция замкнулась на проблемах культуры, избегая новых инициатив в экономике.

Кампания «Ввысь в горы, вниз в села». Кампания по отправке части студентов, рабочих, военных из городов в сельские районы Китая.

Третий этап - прагматические меры и политическая борьба

Третий этап культурной революции продолжался с сентября 1971 года до октября 1976 года, до смерти Мао Цзэдуна. Третий этап характеризуется господством Чжоу Эньлая и «группы четырёх»: Цзян Цин, Яо Вэньюань, Чжан Чуньцяо и Ван Хунвэнь в экономике и политике.

Причины культурной революции

Международный фон

В конце 1950-х годов произошёл дипломатический конфликт между КНР и СССР. Пик конфликта пришёлся на 1969 год. Окончанием конфликта считается конец 1980-х. Конфликт сопровождался расколом международного коммунистического движения.

Разоблачения сталинизма на XX съезде КПСС, хрущёвский курс на постепенную либерализацию в экономике при политике «Мирного сосуществования» вызвали недовольство Мао Цзэдуна, как противоречащие всей коммунистической идеологии. Политика Хрущёва была названа ревизионистской, а её сторонники (Лю Шаоци и др.) подверглись уничтожающей критике в годы Культурной революции.

Со стороны СССР знаком недовольства маоистской политикой стал внезапный отзыв всего корпуса советских специалистов, работавших в КНР по программе международного сотрудничества.

Кульминацией конфликта стали пограничные столкновения вокруг острова Даманский на реке Уссури.

В октябре 1964 года в КНР были успешно проведены испытания ядерного оружия.

Китайский плакат антиимпериалистической и антисоветской пропаганды, 1969 год, «Люди всего мира, объединяйтесь для свержения американского империализма! Долой советский ревизионизм! Долой реакционеров всех стран!»

Китайский антисоветский плакат, за основу был взят один из плакатов начала Культурной революции 1967 года, гласящий «Долой советский ревизионизм!». Подпись снизу - «Разобьём собачьи головы Брежнева и Косыгина»

Борьба за единоличное лидерство в партии

Большинство исследователей «культурной революции»[кто?] сходятся на том, что одной из основных причин развернувшейся в Китае «культурной революции» была борьба за лидерство в партии.

После провала «Большого скачка» позиции Мао в стране сильно пошатнулись. Поэтому в ходе «культурной революции» Мао Цзэдун ставил перед собой две главные задачи, обе из которых сводились к укреплению его лидирующего места на политической арене КНР: уничтожить оппозицию, у которой начали появляться мысли о реформах экономики с частичным внедрением в неё рыночных механизмов, и, в то же время, занять чем-то бедствующие народные массы. Свалив всю вину за провал «Большого скачка» на внутреннюю оппозицию (Лю Шаоци) и внешних врагов (ревизионистский СССР во главе с Хрущёвым), Мао убивал двух зайцев сразу: и убирал конкурентов, и давал выход народному недовольству.

После решения Мао открыть «огонь по штабам» началась беспощадная критика основных оппонентов Мао. Среди них виднейшее место занимал Председатель КНР Лю Шаоци. Вместе с ним в период «культурной революции» подверглись репрессиям и его ближайшие соратники: Пэн Чжэнь, Ло Жуйцин, Лу Динъи, Ян Шанкунь и Дэн Сяопин. Предъявленные им обвинения в основном зиждились на том, что все они - «правые уклонисты», «ревизионисты» и «агенты капитализма».

С началом «культурной революции» в Китае началась очередная кампания «самокритики»: партийцы и другие китайцы должны были в письменной форме «покаяться в своих грехах» и ошибках перед партией. Такую «самокритику» вынужден был написать и Лю Шаоци. 24 июля 1966 года Мао лично подверг критике позицию Лю Шаоци. Супруга Мао, Цзян Цин, буквально кричала: «Лю Шаоци! Ты направлял рабочие группы, которые жестоко расправлялись с молодыми генералами культурной революции! Это величайшее преступление, которое нанесло неописуемый вред!» На XI пленуме ЦК КПК Лю Шаоци потерял положение человека номер два. Фактически он был отстранен от работы на время, «пока Компартия Китая будет определять характер его ошибок». Лю Шаоци был подвергнут обычной в то время в партии процедуре «отхода в сторону». Это означало, что член партии официально не лишался своего поста, но фактически отстранялся от работы, находился под домашним арестом. В таком подвешенном состоянии отстранённого могли держать годами. В итоге, оказавшийся в изоляции Лю Шаоци вместе со своей женой и детьми подвергся многочисленным унижениям и издевательствам, в которые выливались не только демагогические допросы, но и «стихийные демонстрации», которые собирались возле его дома в «защиту председателя Мао». Даже его малолетняя дочь подвергалась издевательствам и побоям в школе. В результате этой травлиЛю Шаоци умер от воспаления легких, а его жена Ван Гуанмэй - 10 лет спустя в сумасшедшем доме.

Чистки в КПК

Мао, почувствовав опасность, не мог ограничиться лишь чистками в верхних эшелонах власти. «Обновление рядов в партии» приобрело массовый характер. Особенность чисток КПК заключалась в том, что все они проводились в рамках различных идеологических кампаний. Широкий размах чистки приобрели уже начиная с 1940-х годов, когда развернулось «движение за исправление стиля». В этот период бесследно исчезли несколько сот тысяч членов партии. Тот же самый метод был возрожден Мао, когда он развернул наступление на оппозиционные силы в КПК, взявшись за ревизию решений VIII съезда, выступившего за постепенное развитие экономики в рамках планирования и за сотрудничество с СССР. Мао объявил его «плохим» съездом и призвал всю страну «критиковать партию».

IX съезд КПК

На проходившем 1 по 24 апреля 1969 года года в Пекине IX съезде партии окончательно на официальном уровне была закреплена маоистская идеология. Была окончательно осуждена политика Лю Шаоци и Дэн Сяопина. В раздел общих положений партийного Устава был включен тезис о том, что Линь Бяо является «преемником» Мао Цзэдуна. Съезд, способствовавший узакониванию теории и практики «культурной революции», укрепил позиции Линь Бяо, Цзян Цин и их сторонников в ЦК.

Итоги партийных чисток

В уставе по-прежнему отсутствовали права членов партии. Партию лишали даже права выбирать делегатов на съезд, они были назначены маоистами сверху. Также были повторены основные тезисы IX съезда. В ходе «культурной революции» было репрессировано около 5 млн членов партии и к IX съезду КПК в партии насчитывалось около 17 млн чел. Во время X съезда 1973 года численность КПК составила уже 28 млн человек, то есть в 1970-1973 годах в КПК было принято около 10-12 млн человек. Таким образом, Мао заменил «старых» членов партии, которые были способны хоть на какое-либо несогласие, на «новых» - фанатичных последователей культа личности. Версию о борьбе за власть в государстве можно резюмировать следующим образом: к середине 60-х годов в партии сформировалось недовольство политикой Мао Цзэдуна. Более того, это недовольство основывалось на всеобщем разочаровании от политики «большого скачка», скопившемся в народных массах. У оппозиции к тому появились и свои негласные лидеры: Лю Шаоци и Дэн Сяопин. Эти лидеры предлагали свои подходы к развитию Китая, во многом более умеренные, чем маоистские. Их подходы базировались на возвращении элемента частной собственности в экономические отношения и во многом они сходны с теми, которые после 1978 года повели Китай по пути быстрого капиталистического развития. Понимая, что может не удержать власть, Мао устраивает чистки в партии, по сути дела, массовый террор, заменяя «старую» партию, в которой состояли люди, способные на несогласие, на «новую», от которой остается лишь одно название КПК и которая состоит из лично преданных Мао выходцев из хунвэйбинов[нейтральность?].

Анархия в «Культурной революции»

Применение классовой теории Мао на практике привело к настоящей «войне всех против всех». Под демагогичные по своей природе, расплывчатые определения классовых врагов пролетариата, исходившие от Мао, мог попасть любой человек: от обычного крестьянина до высшего партийного работника. Власть, отданная в руки масс, превратилась в элементарное безвластие. Её захватили те, кто был попросту сильнее: группы молодых «бунтарей», которым в конце концов позволили действовать фактически безнаказанно. В связи с этим, показательным является высказывание Линь Бяо, опубликованное в одной из газет хунвэйбинов в 1967 году: «… ну, убивали людей в Синьцзяне: за дело убили или по ошибке - все равно не так уж много. Еще убивали в Нанкине и других местах, но все равно в целом погибло меньше, чем погибает в одной битве… Так что потери минимальны, так что достигнутые успехи максимальны, максимальны… Это великий замысел, гарантирующий наше будущее на сто лет вперед. Хунвэйбины - это небесные воины, хватающие у власти главарей буржуазии».

Культурная и научная деятельность была практически парализована и остановилась. Были закрыты все книжные магазины с запретом на продажу любых книг, кроме одной: цитатника Мао. Цитатник выпускался во многих вариантах оформления: в одном из них обложка цитатника была выполнена из твердой пластмассы, на которой не оставались следы крови. Такими цитатниками были забиты многие видные деятели партии, когда из их губ «выбивали буржуазный яд».

В ходе кампании «деревня окружает города» от 10 до 20 млн молодых людей с высшим образованием или получавшие таковое насильственно отрывались от дома и депортировались в отдаленные деревни, районы и горы. Их не снаряжали практически ничем и отправляли с голыми руками. Судьба большинства из них неизвестна.

Система контроля государства за обществом фактически самоустранилась. Правоохранительная и судебная система бездействовали, так что хунвэйбинам и цзаофаням была дана полная свобода действий, которая вылилась в хаос. Первоначально хунвэйбины действовали под контролем Мао и его соратников. Среди них было много карьеристов и многим из них удалось сделать себе быструю карьеру на волне революционной демагогии и террора. По чужим головам они забирались наверх, обвиняя своих университетских преподавателей в «контрреволюционном ревизионизме», а своих «боевых товарищей» - в недостаточной революционности. Благодаря курьерским отрядам Кан Шэна Пекин осуществлял связь с главарями хунвэйбинов. Многие хунвэйбины были детьми из неблагополучных семей. Малообразованные и с детства приученные к жестокости, они стали прекрасным орудием в рука Мао. Но поразительно другое: например, 45 % бунтарей города Кантона составляли дети интеллигенции. Даже дети Лю Шаоци однажды рассказали уже находящемуся под домашним арестом отцу про то, какие интересные вещи удалось экспроприировать в семье буржуазных элементов.

Вскоре в среде хунвэйбинов началось расслоение по признаку происхождения. Они поделились на «красных» и «черных» - первые были выходцами из семей интеллигенции и партработников, вторые - дети бедноты и рабочих. Их шайки начали непримиримую борьбу. И у тех и у других при себе были одинаковые цитатники, но все их трактовали по-своему. Убийца после столкновения банд мог сказать, что это была «взаимовыручка», вор, укравший кирпичи с завода, оправдывался тем, что «революционный класс должен гнуть свою линию». Постепенно Мао перестал контролировать основную массу «генералов культурной революции». Но когда хунвэйбины почувствовали, что в их сторону дует холодный ветер, они развязали ещё большее насилие и фракционную борьбу, вылившуюся в разгул анархии. Даже в маленькой деревушке Длинный овраг под видом революционной борьбы шла борьба между кланами, контролировавшими юг и север деревни. В Кантоне в июле-августе 1967 года в вооруженных стычках между отрядами организации «Красное знамя», с одной стороны, и «Ветер коммунизма» - с другой, погибли 900 человек, причем в перестрелках участвовала артиллерия. В провинции Ганьсу к 50-ти машинам привязали проводами или проволоками людей и кололи их ножами, пока они не превращались в кровавое месиво.

Во второй половине 1968 года армия взяла ситуацию в стране под контроль. Многие города пришлось брать штурмом. Город Гуйлинь штурмовали 30 тысяч солдат и бомбили напалмом, после чего были вырезаны все хунвэйбины. Кампания по уничтожению взбунтовавшихся хунвэйбинов продолжалась до 1976 года. Она сопровождалась массовыми казнями и зачистками городов и деревень. Сам Мао считал, что в ходе «культурной революции» «было 30 % ошибок и 70 % было сделано правильно». Большинство источников дает цифру в 100 миллионов пострадавших. Впервые эта цифра появилась в газете «Жэньминь Жибао» 26 октября 1979 года. Ж.-Л. Марголен пишет, что погибших было миллион человек. Только в провинции Гуаньси во время «культурной революции» погибло свыше 67 тыс. чел., а в провинции Гуандун - 40 тыс.

Транскрипт

2 Л. П. Делюсин «КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» В КИТАЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЗНАНИЕ» Москва 1967

3 327.1 Д29 СОДЕРЖАНИЕ Начало «культурной революции» 4 Хунвэйбины выходят на сцену 15 Сопротивление политике группы Мао Цзэ-дуна.. 22 Истоки и цели «культурной резолюции» Лев Петрович ДЕЛЮСИН «КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» В КИТАЕ Редактор В. Л. Шибаев Художник А. П. Кузнецов Художественный редактор Е. Е. Соколов Технический редактор Л. С. Ковалевская Корректор С. П. Ткаченко 1-6-3

4 В начале 1966 года антиленинская, авантюристическая политика Мао Цзэ-дуна и его группы ввергла китайское общество в состояние хаоса, смуты и беспорядков. По инициативе самого Мао Цзэ-дуна была развернута широкая политическая кампания, именуемая «великой пролетарской культурной революцией». Эта шумная кампания, которая не имеет никакого отношения ни к пролетариату, ни к культуре, есть свидетельство внутриполитического кризиса, назревавшего в течение нескольких лет в руководстве КПК. Она логическое следствие полного банкротства антинародной, антисоциалистической линии Мао Цзэ-дуна и его группы, которая завела китайское общество в тупик, оказалась перед угрозой потери власти и теперь пытается спасти свое положение насильственным путем. По своему социальному значению «культурная революция» это военно-политический переворот антиконституционного, антипартийного характера. Своеобразие этого переворота состоит в том, что он осуществляется правящей военно-бюрократической верхушкой во главе с Мао Цзэ-дуном, авторитет которого стал падать в результате очевидных провалов как во внутренней, так и во внешней политике. В ходе «культурной революции» Мао Цзэ-дун и его группа, опираясь на умственно незрелую и политически наивную учащуюся молодежь, а главным образом на армию и органы безопасности, вершат расправу над партийными, профсоюзными и комсомольскими организациями, физически уничтожают многих коммунистов, не согласных с авантюристическим курсом маоцзэдуновской группировки. «Культурная революция» уже нанесла серьезный удар по социалистическим завоеваниям китайского народа, сильно замедлила его движение по пути социального и экономического прогресса. В ходе этой кампании дискредитируются светлые идеалы человечества: идеи социализма, дружбы народов, мира и гуманизма. И неслучайно поэтому, что подавляющее большинство коммунистических и рабочих партий 3

5 мира решительно осудило действия группы Мао Цзэ-дуна как не имеющие ничего общего ни с марксизмом-ленинизмом, ни с пролетарским интернационализмом. Так, в решениях декабрьского Пленума ЦК КПСС (1966 г.) была поставлена задача решительно разоблачать антиленинские взгляды и великодержавный, националистический курс группы Мао Цзэ-дуна, давать решительный отпор ее раскольническим действиям, усиливать борьбу в защиту марксизма-ленинизма, генеральной линии, выработанной Московскими Совещаниями 1957 и 1960 годов. В Тезисах ЦК КПСС «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции» указывается: «Группа Мао Цзэдуна стала осуществлять линию, в которой слились мелкобуржуазный авантюризм и великодержавный шовинизм, прикрываемые «левой» фразой, открыто вступила на путь подрыва единства социалистического содружества, раскола мирового коммунистического движения. Авантюристический курс группы Мао Цзэ-дуна привел к резкому ослаблению позиций Коммунистической партии, рабочего класса Китая, к разгулу мелкобуржуазной, анархистской стихии. Создалась серьезная угроза социалистическим завоеваниям в Китае». Начало «культурной революции» Первые признаки надвигающейся «культурной революции» появились в стране задолго до ее официального начала. Еще в 1962 году Мао Цзэ-дун стал вдруг проявлять беспокойство о том, что в Китае ослабевает и затухает классовая борьба. Но, видимо, из-за того, что эта установка не отвечала сложившемуся у других руководителей КПК представлению о внутреннем положении в стране, она натолкнулась на скрытое противодействие. В 1963 году в Китае проводилась кампания по пересмотру театрального репертуара в сторону его «революционизации» в духе идей Мао Цзэ-дуна. Сейчас эта кампания считается «фактическим началом великой пролетарской культурной революции», поскольку инициатором театральной реформы выступили Мао Цзэ-дун и его супруга. Тем не менее мало кто мог тогда предполагать, что эта реформа призвана разрешить вопрос о «сохранении в Китае пролетарской власти», как указывала четыре года спустя китайская печать. Еще одним сигналом, возвестившим начало «культурной революции». китайская печать считает статью Яо Вэнь-юаня, опубликованную в ноябре 1965 года в шанхайской газете «Вэньхуэй бао». Статья содержала крити- 4

6 ку драмы известного историка и драматурга У Ханя «Разжалование Хай Жуя». В этой пьесе автор рисовал образ высокопоставленного чиновника, жившего в XVI веке, в эпоху династии Мин. Хай Жуй был несогласен с крайне жестокой политикой императора в отношении народных масс, осуждал ее и выступал за ослабление гнета, в защиту крестьян. В частности, обращаясь к императору, Хай Жуй говорил: «Раньше ты еще делал кое-что хорошее, а что ты делаешь теперь? Исправь ошибки, дай народу жить в счастье. Ты совершил слишком много ошибок, а считаешь, что во всем прав и потому отвергаешь критику». Опубликование в 1961 году этой пьесы вызвало оживленную дискуссию среди историков, философов и литераторов Китая. Статья Яо Вэньюаня положила конец этим наукообразным спорам. Яо Вэнь-юань поставил точки над «и», заявив со всей определенностью, что историей в драме и не пахнет, что речь идет не об историческом сюжете, а о современных делах, а именно о нападках на линию Мао Цзэ-дуна. Яо Вэнь-юань предъявил У Ханю прямое политическое обвинение, назвав его сторонником и защитником так называемых «правых оппортунистов», которые были осуждены в 1959 году за несогласие с политикой большого скачка, народных коммун и малой металлургии. Яо Вэнь-юань приписывал У Ханю стремление «возродить преступное господство помещиков и кулаков». У Хань был обвинен в «призыве к китайским крестьянам отказаться от народных коммун и вернуться к единоличному хозяйству». Статья Яо Вэнь-юаня была перепечатана органом ЦК КПК «Жэньминь жибао» и другими центральными газетами и журналами. В пропаганде ей придавалось значение директивного документа. Этому способствовали слухи о том, что она написана и опубликована по прямому указанию самого Мао Цзэ-дуна. Политическое звучание этой статьи усиливалось и тем, что ее автор был ответственным работником Главного политического управления Народно-освободительной армий Китая. И это было не случайно. Начиная с весны 1966 года центральный орган армии газета «Цзефанцзюнь бао» стал выступать со статьями, носящими директивный характер, оттесняя на задний план партийный орган газету «Жэньминь жибао». Именно газета «Цзефанцзюнь бао» первой указала на то, что на культурном фронте в Китае действует «антипартийная, антисоциалистическая черная линия», которую необходимо «до конца искоренить». Основная роль в искоренении этой «черной линии» возлагалась на армию, ибо, как подчеркивала «Цзефанцзюнь бао» 18 апреля 1966 года, именно «армия является основным орудием диктатуры пролетариата». И хотя эта газета писала о литературе и искусстве, о культуре, ее передовые статьи преследовали чисто политические цели поднять значение армии в общественной жизни Китая и особенно в области идеологии. Армия выступила как претендент на роль защитника и пропагандиста идей Мао Цзэ-дуна, книги которого были объявлены «высочайшими директивами». Культурный фронт был всего лишь плацдармом для развертывания наступления в защиту идей Мао Цзэ-дуна на политическом фронте против лиц, недовольных его политикой. В начале мая 1966 года эта газета прямо указала, что «большая полемика, которая ныне развернулась на культурном фронте, это отнюдь не вопрос о нескольких статьях,

7 пьесах или кинофильмах и не какая-нибудь научная дискуссия, а исключительно острая классовая борьба, борьба большого принципиального значения в защиту идей Мао Цзэ-дуна... Это ключевой вопрос углубления и развития социалистической революции в нашей стране на данном этапе, вопрос, связанный с ситуацией в целом, это первостепенное дело, касающееся судьбы и будущего нашей партии и государства, а также первостепенное дело, касающееся мировой революции». Газета намекала на то, что в рядах партии имеются некие лица, которые пользуются властью, рядятся в тогу последователей идей Мао Цзэ-дуна, а на самом деле «оказывают сопротивление партийному руководству и с помощью имеющихся в их распоряжении средств занимаются антипартийными, антисоциалистическими преступными махинациями». Характерно, что имена этих «преступников» не назывались, и китайская общественность могла лишь строить догадки о том, кто же угрожает социализму в Китае. Не конкретизировалась и суть «преступных махинаций», что также создавало почву для самых противоречивых спекуляций. Армейский орган призывал к повышению бдительности, но не указывал, против кого именно нужно было ее повышать, а между тем провозглашалась не просто борьба, а «борьба не на жизнь, а на смерть». «Преступникам» вменялась в вину связь «с международным антикитайским хором империализма, современного ревизионизма и реакции всех стран». Такого рода нагнетание страха, запугивание китайского народа неслыханными опасностями, которые якобы ему угрожают, плохо сочетались с заявлениями китайских газет и руководителей КПК о том, что в стране сложилась- прекрасная благоприятная обстановка, что на международном фронте китайская дипломатия одерживает одну блестящую победу за другой и что внутри КПК крепнет монолитное единство, сплоченность вокруг Мао Цзэ-дуна. Непонятным было и то, что еще вчера газеты говорили о крупных исторических успехах социализма, о том, что вопрос «кто кого» решен в Китае в пользу социализма, а теперь они заявляли, что Китаю угрожает реальная опасность «реставрации капитализма». Вскоре было названо имя конкретного носителя бед, угрожавших Китаю. Им оказался Дэн То один из секретарей Пекинского горкома КПК, бывший главный редактор «Жэньминь жибао». Он был заклеймен как «заправила черного притона», который «бешено проводил антипартийную, антисоциалистическую, правооппортунистическую, то есть ревизионистскую линию, выступал рупором реакционных классов и правых оппортунистов в их нападках на партию». Осуждение Дэн То и его друзей положило начало новому этапу «культурной революции». Она все больше стала приобб

8 ретать характер политической кампании. Китайская печать, правда, уверяла, что Дэн То и его друзья всего лишь «бумажные тигры», что «стоит только вытащить их на солнышко, как вскрывается их природа и они рассыпаются». Но и тон критической кампании, и постоянные напоминания о том, чго борьба против Дэн То «это крайне острая классовая борьба между пролетариатом и буржуазией, борьба не на жизнь, а на смерть», свидетельствовали о том, что дело обстоит гораздо серьезнее. В статьях, публикуемых в «Цзефанцзюнь бао», стали все чаще появляться намеки на то, что у Дэн То есть покровители, которые в свое время будут выведены на чистую воду. Газеты стали вспоминать о венгерских событиях 1956 года, заявлять о том, что «деятельность литераторов-ревизионистов является прелюдией к контрреволюционной реставрации», что если не бороться с «черной линией», то якобы «диктатура пролетариата будет сломлена, исчезнет народная Поднебесная 1 и Китай изменит свой цвет, будет реставрирован капитализм». Летом 1966 года Китай был потрясен сенсационным сообщением о том, что в Пекинском университете свила контрреволюционное гнездо группа монархистов во главе с ректором и секретарем парткома университета Лу Пином. Последний также обвинялся в попытках очернить идеи Мао Цзэдуна и в стремлении реставрировать капитализм. Среди обвинений, предъявленных Лу Пину, фигурировали и такие: в 1962 году он осмелился открыто говорить о необходимости изучения опыта Советского Союза, мотивируя это тем, что «несмотря на ревизионизм, СССР имеет огромные достижения в науке и технике, что выразилось в успехах в деле завоевания космоса». Об этих «преступлениях» было объявлено в написанной студентами стенной газете «больших иероглифов» («дацзыбао»). Этот донос студентов был назван Мао Цзэ-дуном «первой в стране марксистско-ленинской дацзыбао». Позднее выяснилось, что решение о широкой пропаганде этой «дацзыбао» было принято Мао Цзэ-дуном единолично, вопреки мнению ряда других руководителей КПК. В опубликованной на XI пленуме ЦК КПК «дацзыбао» «Огонь по штабу», написанной, на этот раз самим Мао Цзэ-дуном, он жаловался на то, что не все слушаются его указаний и что «некоторые руководящие товарищи в центре и на местах идут в совершенно противоположном направлении». Борьба против Лу Пина и других руководителей и профессоров Пекинского университета вылилась в дикую кампанию расправы с «противниками Мао Цзэ-дуна». Очевидцы рассказывают о том, что митинги студентов, посвященные осуждению Лу Пина, перерастали в погромы. Членовуниверситетского парткома и профессоров избивали. Их, как бревна, волокли по лестницам, ударами сваливали на пол, на головы одевали колпаки позора. В письме из Китая свидетель такой расправы писал: «На голову критикуемому надевают бумажный колпак или же канцелярскую корзину для использованной бумати. На колпаках, корзинах, а также на плакате, который прикрепляется на грудь, пишутся обвинения. В таком виде критикуемый, стоя или на коленях, предстает перед разъяренной толпой или собранием, причем каждый присутствующий стремится оскорбить его (толкнуть, схватить за руку, а то и ударить). Ораторы, выступления которых то и дело прерываются возгласами участников митинга или собрания: «За- 1 Поднебесная традиционное образное название Китая. 7

9 щитим Мао Цзэ-дуна!», «Защитим ЦК КПК!», «Выметем дочиста ревизионистскую нечисть!» и т. п., перечисляют все грехи критикуемого. Ему самому слова не дается, и он должен молча (иногда в течение двух и более часов) воспринимать «критику». Если же он теряет над собой власть и начинает рыдать, то его снова облачают в дурацкий колпак, и все начинается сначала». «Разоблачение» ректора и секретаря парткома Пекинского университета Лу Пина послужило поводом для реорганизации Пекинского горкома КПК. Интересно, что при этом о снятии Пын Чжэня, первого секретаря столичного горкома, официально даже не упоминалось. Говорилось лишь о назначении нового первого секретаря Ли Сюэ-фына. Реорганизация Пекинского горкома сопровождалась шумной пропагандистской кампанией. Пекинский горком обвинялся в «сопротивлении великой пролетарской культурной революции», в «зажиме и преследовании всех пролетарских революционеров, отстаивавших правильную линию товарища Мао Цзэ-дуна», в попытках «замены диктатуры пролетариата диктатурой буржуазии», «в «выступлении против изучения и применения трудов товарища Мао Цзэ-дуна о связи с практикой», в «подготовке общественного мнения для реставрации капитализма и в свержении власти пролетариата» и т. д. По словам журнала «Хунци» (июль, 1966 г.), работники столичного горкома «подавляли и преследовали всех тех рабочих, крестьян, солдат и революционных кадровых работников, которые слушаются председателя Мао Цзэ-дуна и действуют по его указаниям». События в Пекине послужили началом массовых разоблачений и чисток по всей стране. Под обстрел попали прежде всего работники отделов агитации и пропаганды, газет и журналов, преподаватели университетов и институтов. Всем им предъявлялось одно стандартное обвинение «выступление против идей Мао Цзэ-дуна». Это рассматривалось как самый страшный грех, ибо, по заявлению газеты «Жэньминь жибао», «подход к идеям Мао Цзэ-дуна является критерием при определении, кто подлинный революционер, а кто псевдореволюционер или контрреволюционер, кто марксист-ленинец, а кто ревизионист. Как в настоящем, так и в будущем тот, кто выступает против идей Мао Цзэ-дуна, является смертельным врагом революции, смертельным врагом народа». Лозунг «защитим идеи Мао Цзэ-дуна» стал таким образом одним из главных лозунгов «великой революции». Вскоре опале подвергся бывший заместитель заведующего отделом агитации и (Пропаганды ЦК КПК Чжоу Ян. Еще недавно он был известен тем, что рьяно проповедовал идеи Мао Цзэ-дуна, прославлял его имя, а теперь оказалось, что на протяжении многих лет, начиная с 30-х годов, он только тем и занимался, что подкладывал мину под идеи Мао Цзэдуна, пытался ослабить его влияние на развитие литературы и искусства Китая. Чжоу Ян обвинялся в том, что он руководствовался «в области литературы и искусства идеями русских буржуазных литературных критиков Белинского, Добролюбова и Чернышевского, а в области театра системой Станиславского». В 1961 году на совещании деятелей литературы и искусства в Пекине он якобы заявил о том, что «литература и искусство должны служить народу всей страны», а это, по мнению журнала «Хунци», «есть проявление «ревизионистской черной линии». 8

10 Обвинения в проведении «черной ревизионистской линии» были брошены в адрес многих деятелей литературы, искусства и культуры, большинство из которых прошло сквозь тяжелые испытания антияпонской и народно-освободительной войны, против тех, кто, невзирая на террор, на репрессии гомицьдановской охранки, тесно связал свою судьбу с делом китайской революции, с судьбой Коммунистической партии Китая. Многие из них стремились лишь не доводить восхваление и возвеличивание Мао Цзэ-дуна до смешного абсурда. Но в условиях культа Мао Цзэ-дуна и это квалифицировалось как тягчайшее преступление. Непонятно одно: если верить заявлениям приближенных Мао Цзэ-дуна, то большинство руководителей КПК в течение 17 лет после образования КНР проводили «черную» антимаоцзэдуновскую линию, а «прозорливый» Мао не замечал этого. Здесь явно не вяжутся концы с концами. Инициаторы и руководители «культурной революции», среди которых на первый план все больше выдвигался ми-. нистр обороны КНР Линь Бяо, чье имя стало неизменно появляться рядом с именем Мао Цзэ-дуна, не ограничивались критикой и осуждением идейных противников Мао Цзэ-дуна. Летом 1966 года в газетах появились обращения к учащейся молодежи не оставаться в стороне от «культурной революции». Газета «Жэньминь жибао» 1 июня 1966 года обратилась с призывом поднять детей на активное участие в «культурной революции». «Мы должны, писала газета, организовать и поощрять детей на активное участие в нынешней великой социалистической культурной революции, чтобы они получили закалку в этой острой ожесточенной классовой борьбе и усилили иммунитет». Газета отмечала, что борьба между пролетариатом и буржуазией, между путями социализма и капитализма «существует не только в школьном воспитании детей, но и в воспитании детей дошкольного возраста». Газета «Жэньминь жибао» призывала «воспитывать детей так, чтобы они»никогда не забывали о классовой борьбу никогда не забывали о диктатуре пролетариата, никогда не забывали ставить на первое место политику и никогда не забывали высоко держать красное знамя идей Мао Цзэ-дуна, и чтобы они хорошо читали книги председателя Мао, слушали его, серьезно следовали его указаниям, стали его хорошими детьми и с детства шли по революционному пути». Китайские школьники восприняли эти слова как указание к немедленным действиям. 6 июня 1966 года учащиеся женской средней школы. Пекина обратились с письмом на имя ЦК КПК и председателя Мао, в котором писали, что, «преисполненные революционным порывом и желая выразить свою последовательную революционность», они предлагают полностью разбить старую систему просвещения. В письме говорилось, что «многие школьники учатся не во имя революции, а для того, чтобы поступить в институты, копаются в книжных кучах, не интересуются политикой». Пекинские школьницы полагали, что подобного рода «буржуазные реакционные мысли порождаются существующей системой экзаменов», которая, по их мнению, «служила интересам реставрации капитализма, играла на руку буржуазным элементам». Исходя из этого, школьницы выдвинули предложение: во-первых, ликвидировать систему экзаменов, во-вторых, оканчивающим средние школы вливаться непосредственно в ряды рабочих, крестьян и солдат. Откладывать это дело до окончания

11 вуза они считали опасным, «поскольку к тому времени у юношей и девушек может сложиться индивидуальное мировоззрение, которое трудно будет изменить»; в-третьих, если в этом году и есть необходимость принимать в вузы студентов, то пусть их отбор производит непосредственно партия. Нет особой нужды доказывать, что это движение школьников, направленное против учителей, против экзаменов, было инспирировано сверху. Об этом, в частности, свидетельствует однообразие формулировок, содержащихся в письмах и в устных выступлениях школьников разных городов страны. Предложение школьников было очень быстро принято, и это лишний раз доказывает, что их «инициатива» планировалась заранее. 13 июня 1966 года ЦК КПК совместно с Государственным Советом КНР постановил провести реформу системы просвещения и набора в вузы «в целях последовательного осуществления культурной революции». Набор в вузы в связи с этим был отложен на полгода (впоследствии этот срок был продлен). Вскоре было принято решение о временном прекращении занятий в школах и в вузах. Таким образом, к лету 1966 года в Китае образовалась огромная армия совершенно ничем не занятых детей и подростков, которых можно было при дополнительной обработке и организации натравить на тех, кто был неугоден «великому вождю» и его «верному соратнику» Линь Бяо. Китайская печать продолжала публиковать сенсационные разоблачения. Один за другим, все большими группами вскрывались и разоблачались «враги социализма, вынашивавшие в течение многих лет мечты о реставрации капитализма». В их разряд были зачислены все крупнейшие писатели, художники, композиторы, артисты, историки, экономисты и философы. Новый толчок «культурной революции» был дан XI пленумом ЦК КПК, состоявшимся в августе 1966 года, который пропагандировался как событие «огромной исторической важности». Пленум официально закрепил великодержавный антиленинский курс Мао Цзэ-дуна и его группы, направленный против единства стран социализма, всего мирового коммунистического движения. Важность пленума подчеркивалась и тем, что он собрался после четырехлетнего перерыва. Такой длительный перерыв сам по себе был нарушением Устава КПК, принятого на VIII съезде партии осенью 1956 года. Значение XI пленума по мнению китайской печати состояло в том, что он официально закрепил учение Мао Цзэ-дуна как идеологическую основу деятельности всей партии, отодвинув на задний план и совершенно вытеснив марксизм-ленинизм. Это также было нарушением Устава КПК, принятого на VIII съезде. К началу работы XI пленума ЦК КПК перед китайским народом и Коммунистической партией Китая стояло много 10

12 проблем, которые требовали безотлагательного решения. И прежде всего это были проблемы преодоления губительных последствий политики большого скачка и народных коммун. Китайские коммунисты стояли перед вопросом, каким путем, какими методами развивать дальше народное хозяйство страны. Предметом обсуждения мог стать и вопрос о внешнеполитических провалах КНР, которые сильно подорвали престиж и авторитет Китая на международной арене. Пойдет ли Китай по пути сотрудничества с социалистическими государствами или же будет и дальше проводить курс на самоизоляцию? Вернется ли Коммунистическая партия Китая на путь единства и сплоченности с другими коммунистическими партиями или же будет и дальше продолжать свою раскольническую деятельность? Все эти вопросы не могли не волновать китайских коммунистов, весь китайский народ. Но Мао Цзэ-дуна и его группу эти вопросы если и волновали, то совсем в" другом смысле. Они беспокоили его лишь в той степени, в какой отвечали интересам удержания власти и дальнейшего раздувания культа личности Мао Цзэ-дуна. Накануне пленума 1 августа 1966 года в передовых статьях в газете «Цзефанцзюнь бао» и «Жэньминь жибао» было объявлено о «новых указаниях» Мао Цзэ-дуна. «Новые указания» подчеркивали возрастание роли армии во всей общественно-политической жизни страны. Перед армией ставилась задача усилить «работу среди масс и принимать участие в движении за социалистическое воспитание на заводах, фабриках, в деревне». С другой стороны, все предприятия и учреждения обязаны были «брать пример с армии», превратив всю страну в «школу революционизирования, подобную Народно-освободительной армии». Новые указания характеризовались как «программа последовательного завершения социалистической революции и перехода к коммунизму в Китае, а также программа осуществления в будущем коммунизма во всем мире». В указаниях была вновь повторена установка Мао об ускоренном построении в Китае коммунизма методом большого скачка и народных коммун. Вновь была вытащена на свет идея об «объединении в одно целое промышленности, сельского хозяйства, военного дела, образования и торговли», как это было в период создания народных коммун. По мысли Мао Цзэ-дуна, это должно было привести к ликвидации «трех больших различий» (т. е. различий между городом и деревней, между физическим и умственным трудом, между рабочим и крестьянином). «Идея тов. Мао Цзэ-дуна, писала газета «Цзэфанцзюнь бао», о том, что предприятия всех отраслей должны превратиться в большую революционную школу, в которой зани- 11

13 маются как промышленностью, так и сельским хозяйством, как образованием, так и военным делом, является нашей программой». Таким образом, накануне созыва XI пленума ЦК КПК Мао Цзэ-дун ясно дал понять, что его совершенно не беспокоят губительные последствия политики большого скачка, что он не извлек никаких уроков из провалов своей внутренней и внешней политики и что он снова намерен повторить попытку «досрочного вступления в коммунистическое общество», которое опять оказалось «не за горами». Пленум собрался в обстановке усиленного давления на партийные кадры, в атмосфере обожествления Мао Цзэ-дуна. Участникам пленума журнал «Хунци» открыто заявил о решимости «свергнуть всех, кто выступает против идей Мао Цзэ-дуна, какой бы высокий пост они ни занимали и каким бы «престижем» и «авторитетом» они ни пользовались». Об этом же постоянно твердила армейская газета. Характер решений XI пленума был предопределен заранее он декларировал господствующее положение идей Мао Цзэ-дуна и его самого в Коммунистической партии Китая. Сделать это было тем легче, что оппозиция (а таковая, судя по всему, существовала и имела своих вождей в лице Лю Шао-ци, Дэн Сяопина и Пын Чжэня) формально никогда не отрекалась от идей Мао Цзэ-дуна и при каждом удобном и неудобном случае клялась его именем. XI пленум ЦК КПК прошел под знаком «торжества» Мао Цзэ-дуна над своими реальными и вымышленными противниками. «Самая характерная черта этого пленума, подчеркивал журнал «Хунци», заключается в том, что он высоко поднял великое красное знамя идей Мао Цзэ-дуна, научно разъяснил значение и место идей Мао Цзэ-дуна в истории развития марксизма-ленинизма». И далее журнал безапелляционно заявлял: «В наше время отрыв от идей Мао Цзэ-дуна означает коренной отход от марксизма-ленинизма». Если в рядах КПК до этого и находились люди, сомневающиеся в правильности этого положения, то им оставалось или смириться с мнением журнала, или заранее быть готовым к тому, что их зачислят в разряд «контрреволюционной нечисти». XI пленум опубликовал два документа: «Решение о великой пролетарской культурной революции» и Коммюнике. В Коммюнике подчеркивалось, что работа пленума проходила под непосредственным руководством Мао Цзэ-дуна, а в «Решении» ставилась задача «развертывать среди широких масс рабочих, крестьян, солдат, среди широких масс кадровых работников и интеллигенции движение за творческое изучение и правильное применение произведений Мао, сделать идеи Мао Цзэ-дуна компасом великой пролетарской революции». 12

14 Ни в первом, ни во втором документах нельзя найти ни анализа, ни хотя бы постановки вопросов о путях развитии экономики страны. О народном хозяйстве говорилось в общих словах: «Народное хозяйство продолжает развиваться по здоровому пути... Четыре года подряд собирается хороший урожай. На рынке изобилие товаров, цены стабильны» и т. д. Однако свидетельства очевидцев, побывавших в последние годы в Китае, мягко говоря, не подтверждают той оптимистической картины, которая была нарисована в документах пленума. Основное внимание в документах XI пленума, авторство которых приписывается Мао Цзэ-дуну, было уделено «великой пролетарской культурной революции». Пленум признал, что «культурная революция» встретила сопротивление, сила которого «достаточно мощна и упорна». «Это сопротивление, отмечалось в решении, исходит главным образом от тех, кто стоит у власти, пробрался в партию и идет по пути капитализма, а также от силы привычек старого общества». И опять-таки конкретные имена «злоумышленников» названы не были. Пленум потребовал довести до конца движение за «четыре чистки» (политическую, идеологическую, организационную и экономическую). В целом эта поголовная и всеохватывающая чистка была названа «движением за социалистическое воспитание». На языке Мао Цзэ-дуна «социалистическое воспитание» означало вдалбливание в мозги всего населения его собственных идей. Все партийные организации были разделены на четыре категории: а) стоящие в самых первых рядах, лучшие ученики председателя Мао; б) не понимающие «великой борьбы», не способные руководить ею и потому оказавшиеся в стороне; в) организации, ответственные работники в которых имеют те или иные ошибки; и г) организации, захваченные теми, кто втерся в партию, стоит у власти и идет по пути капитализма. Если верить этой классификации, то компартия Китая, грубо говоря, разделилась к началу XI пленума на три течения: социалистическое (это «любимые ученики» Мао. Представители этого течения, несмотря на смелость в проявлении любви к «великому вождю», оказались не в почете); капиталистическое (это нелюбимые ученики. Они стоят у власти и осуществляют якобы диктатуру буржуазии) и колеблющееся болото (представителям которого не хватает смелости любить Мао Цзэ-дуна). Согласно решениям XI пленума повсеместно должны были быть образованы группы культурной революции, комитеты культурной революции и конференции представителей культурной революции, а также «другие формы организации, созданные массами». Содержался ли здесь намек на отряды 13

15 «красных охранников» или нет, трудно сказать. Во всяком случае, положение о «других формах организации» давало широкий простор для творчества, чем и не замедлили воспользоваться «любимые ученики». По существу, решения пленума в прямом противоречии с Конституцией КНР и Уставом КПК ориентировали людей, преданных Мао Цзэ-дуну, на создание новых органов власти, наделенных широкими полномочиями для осуществления «великой пролетарской культурной революции». Решение предусматривало, что эти органы будут избираться путем всеобщих выборов. Жизнь показала, что это были пустые слова. Разумеется, ни о каких выборах и речи быть не могло в той смуте, которая охватила Китай после XI пленума. По международным вопросам XI пленум ЦК КПК вновь подтвердил отказ руководства КПК от сотрудничества с коммунистическими партиями и антиимпериалистическими силами, не согласными с особой концепцией группы Мао. На пленуме было заявлено и о том, что Мао Цзэ-дун и его сторонники будут и впредь считать своей главной задачей борьбу против Коммунистической партии Советского Союза. Эту борьбу они будут вести бескомпромиссно, «до полного победного конца». Руководство КПК во главе с Мао Цзэ-дуном категорически отвергло даже саму идею о возможности совместных действий в борьбе против американской агрессии во Вьетнаме. Поддержка, оказываемая Советским Союзом вьетнамскому народу, была названа «контрреволюционной и двурушнической», В документах XI пленума был официально подтвержден антисоветский курс, проводимый на протяжении последних лет руководителями КПК. Таким образом, «культурная революция» была непосредственно увязана с усилением антисоветской кампании. Чтобы партия и народ сумели перева ить эту новую антисоветскую стряпню, она была сдобрена вымыслом о мифическом «новом контрреволюционном священном союзе», в котором якобы объединились СССР и Соединенные Штаты Америки. Международное коммунистическое движение единодушно осудило решения XI пленума ЦК КПК как документ, проповедующий раскольническую политику, играющий на руку империалистам, чуждый марксизму-ленинизму. В постановлении декабрьского (1966 г.) Пленума ЦК КПСС указывается: «...решения XI пленума ЦК КПК свидетельствуют о том, что великодержавная, антисоветская политика Мао Цзэ-дуна и его группы вступила в новую, опасную фазу. Курс, который нынешние руководители КПК проводят на международной арене; их политика по отношению к социалистическим странам; враждебная кампания против кашей партии и советского народа и раскольнические дейсг- 14

16 вия в международном коммунистическом движении все это не имеет ничего общего с марксизмом-ленинизмом. Такая политика, такие действия наносят ущерб интересам социализма, международного рабочего и освободительного движения, социалистическим завоеваниям самого китайского народа и объективно оказывают помощь империализму». Хунвэйбины выходят на сцену После опубликования документов XI пленума ЦК КПК происходит расширение масштабов «культурной революции», связанное с появлением на политической сцене Китая отрядов «красной охраны» (хунвэйбинов). Эти отряды были созданы явно по указаниям приближенных Мао Цзэ-дуна. Усиливается и антисоветский характер «культурной революции». Первые группки «красной охраны» появились в Пекине; уже до XI пленума. Правда, они действовали еще робко, с оглядкой. Они хулиганили, издевались над «крамольниками», заподозренными в недостаточной любви к Мао Цзэ-дуну, но в их поведении еще наблюдалась некоторая неуверенность. Видимо, не все дети и подростки были убеждены в законности этих хулиганских действий. Да и взрослые иногда останавливали их словами: «Зачем вы, ребята, безобразничаете?», «То, что вы творите, ни на что не похоже!», «Вас за это потом по головке не погладят!». Эти замечания, судя по письмам хунвэйбинов, опубликованным в августе 1966 года в «Жэньминь жибао» и «Гуанмин жибао», в известной степени охлаждали пыл подростков, особенно тех, которые сохранили еще остатки совести. Но их сомнения были рассеяны самим Мао Цзэ-дуном. 18 августа 1966 года Мао Цзэ-дун на площади Тяньаньмынь устроил смотр «красным охранникам». Описание этого смотра дает «Жэньминь жибао». По ее словам, увидев «великого вождя, великого полководца, великого учителя», юноши и девушки «пришли в восторг, начали прыгать и петь «В открытом море не обойтись без кормчего». Сам Мао Цзэ-дун благословил хунвэйбинов, сказав своему ближайшему соратнику Линь Бяо, что «это очень большое движение. Оно поистине мобилизовало массы. Оно имеет величайшее значение для революционизирования сознания людей всей страны». Не случайным было и то, что Мао Цзэ-дун появился на митинге в военной форме: этим он дал понять, на какие силы опирается и кто за ним стоит. Сам он на митинге не выступал, за него и от его имени говорил министр обороны Линь Бяо. Описание митингов и встреч хунвэйбинов со своим «самым, самым великим командующим» показывает, что все это стихийное проявление верноподданнических чувств, демонстрация «единства между вождем и массами» были тщательно продуманы и спланированы. Возможно, что многие из участников этих манифестаций искренне выражали свои чувства, находясь в состоянии экзальтации и психической неуравновешенности. Но за их спиной работала опытная режиссерская рука. И мало кто из участвовавших в представлении понимал, что ими управляют тонкие нити, приводимые в движение мастерами политических интриг и провокации. Митинг на площади Тяньаньмынь (а за ним последовала целая серия «исторических встреч» вождя со своими юными почитателями) окрылил «красных охранников». Мао Цзэ-дун, освятив своим именем их действия, избавил их от угрызений совести, уверил в полной безнаказанности и 15

17 правомерности их поведения. Их теперь ничто не стесняло, не связывало, не ограничивало. И они начали действовать. Описание их подвигов оживило страницы многих зарубежных газет, ибо никто не мог и представить себе, до какого нравственного одичания можно дойти в нашу эпоху. Невежественные и неопытные юноши и девушки, одурманенные своим «величайшим кормчим», грудью встали на его защиту. Они начали менять старые, традиционные названия улиц и площадей Пекина на «революционные», «антиревизионистские», «антиимпериалистические». Не остались без их внимания и вывески магазинов, ресторанов, парикмахерских, швейных, сапожных и иных, мастерских. Они предложили изменить назначение светофорных сигналов, ибо, по их мнению, «двигаться вперед можно только на красный свет», поскольку «красный цвет это цвет революции, а зеленый символизирует яд». По их требованию из магазинов были убраны одеколон, духи, пудра и другие парфюмерные изделия, которые заключали в себе «опасность буржуазного разложения». Корреспонденты сообщали из Пекина: «Всем носящим узкие брюки и остроносую обувь в двухдневный срок предлагается расширить или укоротить брюки, а из остроносых ботинок, «если жалко выбросить», сделать босоножки. Если по истечении двух дней на ком-либо будут замечены такие брюки и обувь, то прямо на месте брюки будут укорочены, а носки ботинок обрезаны. «Красные охранники» предложили в обязательном порядке украсить все жилые и общественные помещения портретами и изречениями вождя. Портреты Мао Цзэ-дуна и плакаты с цитатами из его статей были вывешены в автобусах, трамваях, троллейбусах. Шоферы и рикши также не были освобождены от этой «идеологической повинности». С особой яростью и с особым ожесточением набросились «любимые ученики Мао» на произведения культуры, литературы и искусства. Книжные магазины получили инструкцию «сохранить только ту литературу, которая соответствует идеям Мао Цзэ-дуна, остальное сжечь! Срок исполнения 72 часа». И запылали огни па улицах Пекина. В костры или в мусорные ящики полетели книги Шекспира и Горького, Пушкина и Гете, Ромэн Роллана и Бальзака. «Революционные учащиеся» не оставили без внимания и музыку. Они потребовали прекратить выпуск и изъять из магазинов грампластинки с записями «феодальных, буржуазных и ревизионистских» произведений. Таковыми были объявлены шедевры Баха, Бетховена, Моцарта, Листа, Шопена, Чайковского, Шостаковича и других. Поход против культуры совпал с новой вспышкой антисоветских демонстраций. В течение нескольких дней организованная и соответствующим образом настроенная толпа подростков и детей, в том числе и воспитанников детских садов, шумела и бесчинствовала у ворот Советского посольства в Пекине. Улица, ведущая к посольству, была заклеена плакатами и лозунгами, призывающими расправиться с советскими ревизионистами. Одна из прокламаций гласила: «Мы расправимся с вами! Сдерем с вас шкуру! Вытянем все жилы, а пепел развеем!» Бесчинства у Советского посольства не были проявлением стихийного возмущения, как это пыталась изобразить китайская пропаганда. В толпе, собравшейся у посольства, находились и взрослые, они дирижировали выкриками, направляли действия толпы. Были расставлены репродукторы, усиливавшие антисоветские выкрики, чтобы навести страх на сотрудников Советского посольства. Полицейские заботливо 16

18 следили за соблюдением порядка. Режиссеры этого антисоветского спектакля не были заинтересованы в присутствии иностранных зрителей. Поэтому в район Советского посольства был затруднен доступ иностранных корреспондентов. «Красные охранники» с благословления организаторов «культурной революции» начали погромы в Пекине. Дома «преступников», т. е. тех, «кто выступает против Мао Цзэдуна», отмечались специальными знаками. Китайская печать настойчиво и систематически разъясняла населению страны, партийным организациям, что «красные охранники», «революционные учащиеся» пользуются поддержкой сверху и им нельзя ни в чем препятствовать. Газета «Жэньминь жибао» указывала в передовой статье: «Революционная молодежь и дети Китая являются самыми решительными защитниками и надежными продолжателями пролетарской революции». «Все революционеры, заявила газета «Бэйцзин жибао», должны отбросить никчемную чванливость и искренне стать учениками, скромно учиться у маленьких застрельщиков революции». 23 августа 1966 года газета «Жэньминь жибао» в передовой статье подчеркнула, что «все действия революционных организаций революционных учащихся» «это действия революционные и законные. Кто выступает против революционных действий революционных учащихся, тот идет прямо в разрез с указаниями председателя Мао Цзэ-дуна и нарушает постановление Центрального Комитета партии». Значение этой статьи, опубликованной в центральном органе ЦК КПК, в том, что она без всяких двусмысленностей поставила отряды «красной охраны» над партийными организациями, приказав последним вести себя смирно и послушно. «Партийная организация любого учреждения или района, предписывала «Жэньминь жибао», должна безоговорочно придерживаться линии масс, принимать контроль и критику со стороны народных масс, для нее абсолютно недопустимо отказаться от критики со стороны масс или зажимать ее под каким бы то ни было предлогом». И далее газета обращалась с риторическим вопросом: «Почему нельзя критиковать партийную организацию того или иного учреждения или района, почему нельзя выступать против нее, если она идет вразрез с правильным руководством Центрального Комитета партии во главе с товарищем Мао Цзэ-дуном, идег вразрез с идеями Мао Цзэ-дуна!» Газета прямо подсказывала «красным охранникам», чтобы они, «применяя идеи Мао Цзэ-дуна, смелее критиковали ошибки партийных комитетов», и что для этой цели они «имеют право устраивать уличные шествия и демонстрации, пользуются свободой собраний и митингов, свободой союзов, 17

19 свободой слова и свободой печати». Словом, свобода была предоставлена безграничная, и при этом никакой ответственности, кроме как перед «великим кормчим». Таким образом, «красные охранники» получили огромные права. Они были официально названы ударной силой «культурной революции». Подбадриваемая и подстрекаемая сверху учащаяся молодежь, запугав обывателей, повела атаку на партийные организации. Видимо, на первых порах не все партийные работники осознали, что «красные охранники» действуют по прямому указанию свыше, что отныне именно школьники и студенты наделены высшей властью. В ряде мест партийные комитеты пытались с помощью рабочих и крестьян оказать противодействие юным хулиганам. Но сверху последовал окрик. Газета «Жэньминь жибао» дала недвусмысленный совет: покориться и не сопротивляться! «Ответственные работники некоторых мест, некоторых ведомств, писала «Жэньминь жибао» 11 сентября 1966 года, выискивают различные предлоги, чтобы подавлять массовое движение. Они даже подстрекают часть не понимающих действительного положения рабочих и крестьян на выступления против революционных учащихся, возбуждают антагонизм к революционным учащимся. Наши рабочие и крестьяне должны протереть глаза, повысить бдительность, не позволить никому, ни под каким предлогом, ни в какой форме подстрекать рабочих на борьбу против учащихся». Работам и крестьянам, таким образом, ясно намекнули на то, что поддержка ими парткомов будет считаться незаконной. Руки у «красных охранников» были развязаны, и начался разгром партийных комитетов, комсомольских организаций и профсоюзов. В Пекине, Тяньцзине, Харбине, Ухане, Хэфэе, Сиани, Гуанчжоу, во многих провинциальных и уездных городах Китая «хунвэйбины» врывались в здания комитетов КПК, вытаскивали оттуда секретарей, ответственных работников и требовали от них признания в своих ошибках, в отступлении от идей Мао Цзэ-дуна. И если верить китайской печати, таких оказалось чрезвычайно много. Ведь сперва говорилось о «небольшой горстке», теперь же речь шла уже о довольно многочисленном слое партийных работников, «зараженных ядом ненависти к председателю Мао». Если подсчитать, скольким членам ЦК КПК были предъявлены обвинения в отступничестве, то станет ясно, что группа Мао Цзэ-дуна не обладала в ЦК КПК большинством и поэтому не могла бороться с оппозицией обычным демократическим путем, опираясь на положения Устава КПК, принятого на VIII съезде. Нагнетая атмосферу страха и хаоса в стране, запугивая 18

20 и ошеломляя своими действиями население и партийный актив, хунвэйбины должны были служить средством нажима и давления на «тех, облеченных властью», которые были не согласны с идеями и установками Мао Цзэ-дуна. В начале «культурной революции» имена этих «облеченных властью» не назывались. Обстрелу подвергалось лишь низшее и среднее звено партийных работников. Но постепенно, сперва глухо, в иносказательной форме, а затем все более открыто и громко стали называться конкретные имена «врагов Мао Цзэ-дуна». Ими оказались председатель КНР Лю Шао-ци, который до последнего времени считался «правой рукой Мао Цзэ-дуна» и его преемником, и генеральный секретарь ЦК КПК Дэн Сяо-пин. В ноябре 1966 года началась массированная атака против Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пина. Теперь уже не оставалось никакого сомнения, что именно они и есть те самые «облеченные властью», они та главная мишень, по которой и вели огонь руководители «культурной революции». Лю Шао-ци был объявлен хунвэйбинами «ревизионистским черным командующим», а Дэн Сяо-пин «главарем номер два». «Красные охранники» Пекинского педагогического института, проявляя осведомленность в закулисных делах руководящего ядра КПК, писали в листовке, что Лю Шао-ци уже давно, чуть ли не до победы народной революции, якобы «мечтал о реставрации капитализма». По приказу Мао Цзэ-дуна с конца 1966 года в китайской печати развернулась кампания против известной книги Лю Шао-ци «О работе коммуниста над собой». Хунвэйбины состязались между собой в красноречии, стремясь переплюнуть друг друга в ругательных эпитетах по адресу этой книги. Некоторые из них доходили до того, что свои отрицательные качества, такие, как лень, распущенность, склонность к раболепию и подхалимажу, высокомерие и спесь по отношению к товарищам, объявляли результатом порочного и разлагающего влияния работы Лю Шао-ци, которая якобы «проповедует растленное буржуазное мировоззрение». Полезно в этой связи напомнить, в каких условиях и по какому поводу Лю Шао-ци выступил со своими лекциями, составившими ту книгу, которая осуждена ныне, спустя 27 лет после своего появления на свет, как «ревизионистская, антимарксистская и идеалистическая». В тот период Мао Цзэ-дун и его сторонники, среди которых главное место занимал Лю Шао-ци, боролись против так называемых «догматиков», к которым причислялся Ван Мин и Бо Гу. Лю Шао-ци был активным участником этой внутрипартийной борьбы, одним из наиболее ревностных проповедников и защитников «идей Мао Цзэ-дуна». Именно он широко пропагандировал формулу об идеях Мао как о «китаизированном марксизме». Именно с целью оказать теоретическую поддержку Мао Цзэ-дуну Лю Шао-ци и выступил в июле 1939 года в институте марксизма-ленинизма в Яньане с серией лекций. В них он пересказывал и популяризировал взгляды Мао Цзэ-дуна, называя последнего «нашим вождем» и часто ссылаясь на него.. Но ирония судьбы такова, что лекции, прочитанные в защиту Мао Цзэ-дуна, осуждающие его врагов, ныне звучат как упрек в его же адрес. Верный слуга и преданный соратник сейчас облаян и обруган мао- 19

21 цзэдуновскими штурмовиками, которые исступленно кричат о своем намерении разбить собачью голову тому, кто закладывал первые кирпичи в пьедестал культа Мао. Конечно, можно понять ярость и возмущение хунвэйбинов, когда они читают следующие фразы из книги Лю Шао-ци: «Они довольствуются зазубриванием отдельных положений и выводов и даже выдают себя за «настоящих» марксистов-ленинцев. Но этих людей никак нельзя назвать настоящими марксистами-ленинцами, их образ действий в корне противоречит марксизму-ленинизму». Естественно, что эти слова воспринимаются сегодня хунвэйбинами как сказанные в их адрес. А разве может не морщиться от злобы Мао Цзэ-дун, читая следующее замечание: «Ничего не смысля в марксизме-ленинизме и лишь жонглируя марксистско-ленинской терминологией, они мнили себя «китайским Марксом», либо «китайским Лениным», строили из себя Маркса и Ленина в партии. Более того, они без зазрения совести требовали от членов нашей партии, чтобы их уважали, как Маркса и Ленина, чтобы их поддерживали как «вождей», чтобы к ним питали верность и любовь». Надо оговориться, что здесь Лю Шао-ци несколько устарел. Сейчас Мао Цзэ-дуну и его приближенным мало, если его только приравняют к классикам марксизма-ленинизма. Ему хочется сидеть не у подножия горы, а на ее вершине. В выступлении перед служащими военной академии соратник Мао Цзэ-дуна Линь Бяо заявил: «Никто и ничто в мире не может заменить идей Мао Цзэ-дуна. Марксистско-ленинских книг очень много, и всех их не прочесть, притом они очень далеки от нас. На 99 процентов мы должны изучать произведения Мао Цзэ-дуна». Предложив покончить с недооценкой идей Мао и осудив «заблуждающихся людей» за их уважение к Советскому Союзу, за недовольство вытеснением марксизма-ленинизма и подменой его маоцзэдунизмом, Линь Бяо заявил: «Председатель Мао намного выше Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина... Такой талант появляется в мире раз в несколько столетий, а в Китае раз в несколько тысячелетий». Но вернемся к злополучной книге Лю Шао-ци, который более чем четверть века назад заявлял, что коммунист не должен хотеть, чтобы «другие угождали ему», что он не должен гнаться за личной славой, «он не должен иметь каких-либо личных целей и корыстных устремлений, идущих вразрез с интересами партии. Он не должен думать только о самом себе и предъявлять партии массу претензий, жалуясь на то, что его не выдвигают и не вознаграждают». Видимо, сегодня книга Лю Шао-ци служит для Мао Цзэ-дуна своеобразным зеркалом, которое объективно и без лести показывает ему внутренние черты его характера. «Наши партийные массы, говорил Лю Шао-ци, не поддержат и не признают своими вождями людей, которым свойственны зазнайство, индивидуальный героизм, самовыпячивание, честолюбие и тщеславие». Лю Шао-ци осуждал и тех, которые «думают только о том, как бы повысить свое положение в партии, и пытаются достичь этой цели путем нанесения ударов и причинения ущерба другим. Они завидуют тем, кто лучше их; думают только о том, как бы оттащить назад опередивших их, не хотят играть вторую скрипку и заботятся только о себе, не считаясь с другими... они стремятся искусственно вызывать и раздувать беспринципные споры особенно в трудные для партии моменты. Словом, это насквозь испорченные люди, у которых нет ни грана честности». Не удивительно, что «Жэньмннь жибао» называет книгу «О работе коммуниста над собой» острием борьбы, направленным непосредственно против нашего великого вождя Председателя Мао». В известном смысле с этим можно согласиться, ибо автор книги подвергает критическому анализу и осуждению именно такие нездоровые и вредные качества самовлюбленных и самодовольных деятелей, которые демонстрирует сегодня Мао Цзэ-дун. В портрете, нарисованном в книге 20

107 2001.03.025. ЯН ФЭНЧЭН, ЧЖАН ЮНЪИН. Оценка «культурной революции» с момента образования КНР до начала «великой культурной революции». ЯН ФЭНЧЭН, ЧЖАН ЮНЪИН. Пин цзяньго дао «вэньгэ» цянь ды «вэньхуа

Раздел 2. СССР В 1964-1985 ГГ. Тема 2.1. Внутренняя и внешняя политика СССР в эпоху стабильности. Тема занятия: Отношения СССР со странами социалистического лагеря. План 1. Пражская весна 1968 года. 2.

Раздел 1. ПОСЛЕВОЕННОЕ УСТРОЙСТВО МИРА. Тема 1.2. СССР и мир в эпоху оттепели и начала биполярного существования. Тема занятия: Внешняя политика СССР в 1953-1964 гг. План 1. Отношения СССР и США, 2. Берлинский

Демонстрационный фрагмент из отдельных слайдов КНР: СИСТЕМА УПРАВЛЕНИЯ ОБЩЕСТВОМ Попов Игорь Михайлович, к.и.н. Мо с к в а 2009 г. План занятия 1. Государственное устройство КНР. 2. Символы государственной

Впппп Пинии г Рввтавравлн калптаапама в ПВСР Москва 2004 Реставрация капитализма в СССР \Л/ ш О с к н ц т ^! СОДЕРЖАНИЕ Предисловие к второму расширенному изданию...":". 1 ; Предисловие к русскому изданию

Страны Азии и Африки: освобождение и выбор путей развития 1. Общая характеристика 2. Страны Восточной, Юго- Восточной и Южной Азии 3. Афганский эксперимент 1. Общая характеристика Во второй половине 20

ОБЪЕДИНЕННЫЕ НАЦИИ Distr. GENERAL ГЕНЕРАЛЬНАЯ Ц Щ } СОВЕТ «/«/» АССАМБЛЕЯ Щ Р БЕЗОПАСНОСТИ * 1 9 в 6 ORIGINAL: CHINESE/ ENGLISH ГЕНЕРАЛЬНАЯ АССАМБЛЕЯ Сорок первая сессия Пункты 49, 56, 60, 61, 62, 64,

Кубинская революция Выполнил: ученик 11 «А» класса Огарков Всеволод Проверила: Арсеньева Любовь Георгиевна Государственный переворот 10 мая 1952 г. Банкротство политической надстройки Кризис экономической

МАРКСИЗМ И СОЦИАЛИЗМ С КИТАЙСКОЙ СПЕЦИФИКОЙ Идеи марксизма стали проникать в Китай в конце XIX - начале XX вв. в виде отрывочных сведений из японской и европейской социалистической литературы благодаря

Cодержание Предисловие................................................... x Об итогах XXII съезда КПСС и задачах краевой комсомольской организации.................................... 1 Из доклада на собрании

Очередные приятные новости для тех, кто хочет разобраться в переплетениях русской истории. Выходят две новые книги серии книг, которые я рекомендую прочитать. Книги эти очень важные и, на мой взгляд, очень

Политическая жизнь в СССР в 1964-1985 1985 гг. Преподаватель Киященко А.А. Приход к власти Л.И. Брежнева 1964-1982 гг. нахождение у власти Л.И. Брежнева. После смещения Н.С. Хрущёва, были отвергнуты многие

КНР в период строительства основ социализма. 1950-1957 Реформы в период строительства основ социализма, 1950-1957 Мао Цзэдун провозглашает образование КНР 1 октября 1949 Мао Цзэдун в освобожденном коммунистами

Взлет и спад революции 1. Установление якобинской диктатуры 2. Якобинцы у власти 3. Кризис и падение якобинской диктатуры 4. От Конвента к Директории Установление якобинской К 1793 г. французские армии,

Партия и класс Антон Паннекук 1936 Старое рабочее движение организовано в партии. Вера в партии основная причина слабости рабочего класса. Мы избегаем создавать новые партии, но не потому что нас слишком

Сочинение пишется по определенному плану: 1. Введение 2. Постановка проблемы 3. Комментарий к проблеме 4. Позиция автора 5. Ваша позиция 6. Литературный аргумент 7. Любой другой аргумент 8. Заключение

ОБЪЕДИНЕННЫЕ НАЦИИ Distr. СОВЕТ (^Ш Тт БЕЗОПАСНОСТИ^ : кшзш OEIGIHAL: : SPANISH ПИСЬМО ПОСТОЯННОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ КУБЫ ОТ 2 МАРТА 1962 Г. НА ИМЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА-БЕЗОПАСНОСТИ Согласно статье 35 Устава

Г- ^76^2 РОСТОВСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ На правах рукописи В. Е. ДАВИДОВИЧ ПРОБЛЕМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СВОБОДЫ (620 -- диалектический и исторический материализм) АВТОРЕФЕРАТ

Sbírka plakátů Slovanské knihovny Собрание плакатов Славянской библиотеки / The collection of posters in the Slavonic Library (Signatura / Шифр / Сatalogue number - T-P) T-P-7 - Sovětské plakáty po 2.

«КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»

(1966-1969 ГГ.)

План

1. Усиление власти «прагматиков» и ослабление позиций Мао

2. Начало «культурных» преобразований

3. Молодежь и революция. Разворачивание движения «хунвэйбинов»

4. Борьба противников «культурной революции»

5. Ужесточение репреcсий и противостояния

6. Итоги «культурной революции»

7. Литература

1. Усиление власти «прагматиков» и ослабление позиций Мао

К середине 60-х гг. благодаря усилиям «прагматиков» последствия «большого скачка» в экономике были в основном преодолены. Китай подошел к уровню 1957 г. по показателям как сельскохозяйственного, так и промышленного производства. На протяжении 1963--1964 гг. Китай демонстрировал высокие темпы развития. Сельскохозяйственное производство ежегодно росло на 10%, а темпы роста промышленного производства составляли почти 20%.

Общее возвращение к прежним методам хозяйствования не означало, что Мао Цзэдун оставил свои замыслы. В первой половине 60-х гг. в Китае усиленно пропагандировался опыт большой производственной бригады Дачжай в пров. Шаньси и дацинских нефтепромыслов (пров. Хэйлунцзян). Суть «опыта Дачжая и Дацина» заключалась в создании экономических структур, сочетающих в себе элементы как сельскохозяйственного, так и промышленного производства, ориентированных на почти полное самообеспечение. При этом вся прибыль должна была передаваться государству. Речь вновь шла, таким образом, о создании полунатуральных хозяйственных единиц, в рамках которых при ничтожных вложениях со стороны государства было возможно довести эксплуатацию работников до предела. За «опытом Дачжая и Дацина» определенно проглядывали очертания народных коммун периода «скачка».

На протяжении 1965 г. Мао Цзэдун в обстановке секретности осуществлял подготовку к началу открытой борьбы со своими соперниками. К этому времени «прагматикам» удалось сосредоточить в своих руках значительную власть. Они пользовались большим влиянием в центральных органах партии благодаря позициям, занимаемым Лю Шаоци (Председатель КНР, заместитель председателя ЦК КПК) и Дэн Сяопином (Генеральный секретарь ЦК КПК). Они контролировали систему пропаганды, опираясь на заведующего отделом пропаганды ЦК КПК Лу Динъи, включая и центральное партийное издание страны, газету «Жэньминь жибао». Их поддерживали некоторые армейские деятели, пользовавшиеся широкой популярностью в НОАК, в частности маршал Чжу Дэ и начальник генерального штаба НОАК Ло Жуйцин. Весьма прочными были позиции оппонентов Мао в столице. Их поддержал секретарь пекинского горкома партии Пэн Чжэнь, к которому был близок заместитель мэра столицы, литератор и партийный деятель У Хань, автор широко известной драмы о судьбе опального минского сановника Хай Жуя.

В разворачивающейся борьбе Мао Цзэдун мог рассчитывать на свой все еще непререкаемый авторитет харизматического лидера Китая, основателя КНР, на преданность таких руководителей КПК, как Чэнь Бода, Кан Шэн, лояльность министра обороны Линь Бяо. Тем не менее его позиции в центральных органах партии, авторитет в обществе ослабли в результате провала «скачка». Таким образом, для него грядущие междоусобные столкновения являлись не только средством утверждения в стране его представлений об облике «китайского коммунизма», но и были борьбой за ускользающую власть.

Свидетельством ослабления влияния Мао Цзэдуна в партийных структурах было сужение в этот период круга партийных деятелей, на которых он был вынужден опираться. Именно с этим связано усиление в годы «культурной революции» влияния его жены Цзян Цин, которая до этого политической деятельностью не занималась. Именно ее Мао Цзэдун использовал для организации первого удара по своим противникам.

Понимая, что превратить Пекин в базу для начала борьбы вряд ли удастся, Мао Цзэдун нашел опору в Шанхае, где сложилась группа его верных сторонников, которым было суждено сыграть ключевую роль в драматических событиях «культурной революции». В Шанхае он мог рассчитывать на поддержку секретаря горкома Кэ Цинши, заведующего отделом пропаганды горкома Чжан Чуньцяо, главного редактора органа шанхайского горкома КПК газеты «Цзэфан жибао», публициста Яо Вэньюаня.

Именно с ними по поручению Мао Цзэдуна в глубокой тайне Цзян Цин обсуждала содержание статьи, посвященной критике пьесы У Ханя. Эта публикация готовилась несколько месяцев и вышла в свет 10 ноября 1965 г., в день прибытия Мао Цзэдуна в Шанхай, где он оставался вплоть до весны следующего года, направляя оттуда борьбу против своих противников. Выход статьи Яо Вэньюаня «О новой редакции исторической драмы "Разжалование Хай Жуя"», по тексту которой неоднократно прошлось перо лично Мао Цзэдуна, в партии был воспринят как начало новой политической кампании, о результатах которой в тот период можно было лишь гадать. Однако было ясно, что выпад против У Ханя являлся ударом по Пэн Чжэню и в конечном счете по Лю Шаоци и тем силам в КПК, которые пытались противодействовать осуществлению амбициозных и утопических замыслов Мао Цзэдуна. Первой жертвой стал Ло Жуйцин, подвергнутый домашнему аресту у ж е в ноябре 1 9 6 5 года и вскоре снятый со всех военных и партийных постов. Он был обвинен в подготовке заговора, «...попытке узурпировать власть в армии, выступлении против партии».

Несмотря на требование Мао Цзэдуна, центральные и местные газеты дали перепечатку статьи Яо Вэньюаня лишь в конце ноября, что свидетельствовало о нежелании центрального и местного партийного руководства идти на обострение междоусобной борьбы и одновременно говорило о масштабах оппозиции курсу Мао Цзэдуна. Единственной газетой, давшей оценку, которой добивался Председатель ЦК КПК, была армейская «Цзэфанцзюнь бао». В ней пьеса была названа «большой ядовитой травой».

На протяжении последующих месяцев Мао Цзэдун и его ближайшее окружение добивались активизации кампании критики У Ханя, а его противники пытались удержать ее в рамках «научной дискуссии». Отношение в центре и на местах к происходящему развеяли последние сомнения Мао Цзэдуна в том, что отдел пропаганды ЦК КПК, пользовавшийся большим влиянием, пекинский горком партии, не поддерживают его курс.

2. Начало «культурных» преобразований

Впервые призыв к началу «культурной революции» прозвучал 18 апреля 1966 г. со страниц главной армейской газеты. К этому времени, очевидно, сформировались основные представления Мао Цзэдуна о ее целях. Ближайшую задачу «культурной революции» Мао Цзэдун видел в борьбе с «крамолой», поселившейся в среде художественной, преподавательской, научной интеллигенции, позволявшей себе критически относиться к Мао Цзэдуну и тем самым подрывавшей престиж установленного им режима личной власти. Его более далеко идущей целью была ликвидация сопротивления навязываемому им политическому курсу со стороны ряда высших партийных деятелей, занимавших «прагматические» позиции, а также тех руководителей в структурах партийно-государственного аппарата, которые оказывали им поддержку.

7 мая в письме к Линь Бяо Мао Цзэдун изложил свою социально-экономическую программу, реализация которой также должна была стать одной из целей «культурной революции». Суть ее сводилась к созданию во всей стране замкнутых аграрнопромышленных общин, что являлось продолжением его замыслов периода «большого скачка» и отчасти было реализовано в «опыте Дачжая и Дацина». Новым элементом этой программы являлась та роль, которую предстояло играть в общественной жизни армии, призванной стать моделью организации общества. НОА предполагалось превратить в «великую школу идей Мао Цзэдуна».

Цели «культурной революции» Мао Цзэдун изложил на расширенном совещании политбюро ЦК К П К в мае 1966 г. в Пекине. Пафос совещания состоял в объявлении открытой борьбы против лиц, «...стоящих у власти в партии и идущих по капиталистическому пути». Персонально на совещании были подвергнуты критике Пэн Чжэнь, Ло Жуйцин, Лу Динъи, снятые с занимаемых ими партийных постов. Сразу после завершения работы совещания была образована новая «Группа по делам культурной революции», составленная из лиц, которым Мао Цзэдун мог полностью доверять. Руководство ею возглавил Чэнь Бода, в ее состав вошли Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюань, Кан Шэн. Уже с конца августа функции руководителя группы, являвшейся ключевой структурой в развязывании и проведении «культурной революции», стала выполнять Цзян Цин, формально не занимавшая видных постов в КПК. Таким образом, возглавлять крупнейшую политическую кампанию, объявленную от имени партии, должна была структура, не имевшая сколько-нибудь законного статуса.

Победа, одержанная Мао Цзэдуном на совещании, досталась ему тяжело и привела к убеждению, что на его стороне находится меньшая часть руководства партии, а большинство будет сопротивляться осуществлению его планов.

3. Молодежь и революция. Разворачивание движения «хунвэйбинов»

В этой ситуации Мао Цзэдуну предстояло найти силу, которую можно было бы использовать в борьбе против тех в партии, кто составлял активную оппозицию. Такой силой стала молодежь, прежде всего, студенчество и учащиеся средних школ. За этим стоял точный политический расчет воспользоваться житейской неопытностью и нетерпеливостью молодых людей, в определенной степени ощущавших безвыходность ситуации, когда партия превратилась в корпорацию, существующую по собственным внутренним законам, главный из которых -- сохранить обретенное положение и сопутствующие ему привилегии. Нельзя исключить и некоторых романтических мотивов, связанных с надеждой на то, что молодежь, не обремененная постами и прагматическими соображениями, сможет стать той силой, которая способна осуществить революционно-утопические замыслы.

Первые «красные охранники» (хунвэйбины) появились в высших и средних заведениях столицы в начале лета 1966 г. Могло показаться, что это стихийное движение молодежи, направленное против руководства партийных комитетов, профессоров и преподавателей, настроенных недостаточно лояльно по отношению к Председателю ЦК КПК. На самом деле хунвэйбиновское движение было инспирировано сверху теми, кто входил в наиболее близкое окружение Мао Цзэдуна. Первая листовка (дацзыбао), направленная против ректора Пекинского университета Лу Пина, который пользовался поддержкой горкома партии, опубликованная в Пекинском университете в конце мая, была инспирирована женой Кан Шэна. Именно она подала эту мысль секретарю парткома философского факультета университета Не Юаньцзы. Вскоре хунвэйбиновское движение охватило и другие учебные заведения столицы.

Бунт - дело правое! (с) Мао Цзедун.

С удивлением узнал, что в России есть (скорее всего незарегистрированная) Российская Маоистская Партия - и это их лозунг. В поиске материалов набрёл на сайт одной из их ячеек

Ну, чего сказать - очередные упоротые леваки, которых хлебом не корми, но дай найти "светоч мысли" за бугром - ведь "нет пророков в своём отечестве".

А этот материал посвящён 50-летию начала того процесса, который впоследствии назовут термином "Китайская культурная революция".

Провозгласив в 1958 г. экономическую политику «большого скачка», Мао Цзэдун чуть было не вернул Китай в каменный век.Но на этом председатель КНР не успокоился. Стремясь укрепить свои пошатнувшиеся позиции, он (как считается, с подачи своей четвертой жены Цзян Цин) решил нанести удар по «буржуазной культуре», а фактически – по многовековым традициям страны, в которой всегда с глубоким уважением относились к прошлому и поклонялись предкам. Истинной же целью диктатора было насаждение культа собственной личности, а сделать это было легче всего в обстановке крушения всех прочих авторитетов и ценностей.События, происходившие в Китае в 1966-1969 гг., уместнее всего сравнить со сметающим все на своем пути грязевым потоком. Это была очередная непростительная ошибка Мао, губительная для экономики страны, ее культурного наследия, образования и воспитания молодежи. Мир с недоумением и страхом следил за бесчинствами воинственного политика, давно оторвавшего себя от исторических корней и теперь стремительно превращавшегося в живую легенду. «Культурная революция» разрушила жизни миллионов китайцев. В ходе нее от жестоких преследований пострадало около 729 тыс. человек, многие из которых подвергались избиениям, пыткам и казням. Тысячи наиболее одаренных и образованных граждан, чтобы избежать репрессий, покончили жизнь самоубийством.

Провал «большого скачка» пошатнул политические позиции Мао, однако он продолжал оставаться председателем ПК Коммунистической партии Китая (КПК), кумиром масс и отцом-основателем народного Китая. Кроме того, один из самых верных его сторонников, Линь Бяо, занимал пост министра обороны, так что можно было не опасаться оппозиции со стороны военных. Тем не менее после 1960 г. Мао предпочел на некоторое время уйти в тень.

Китаем от его имени правил при полной поддержке генерального секретаря КПК Дэн Сяопина прагматичный председатель страны Лю Шаоци. Не позволяя великому человеку вмешиваться в экономику, они начали восстанавливать разрушенное «большим скачком» хозяйство, хотя, по мнению критиков Лю, плодами намечавшегося процветания пользовалось только привилегированное меньшинство. Надежды огромных масс китайских крестьян на улучшение жизни сбываться явно не спешили. Лю никогда не стремился вернуть страну в русло рыночной системы, однако именно его успешная экономическая политика позднее дала Мао повод обвинить своего ставленника в «следовании по капиталистическому пути развития». Действительно, в КПК на какое-то время взяла верх правая группировка, которая руководствовалась не абстрактными догмами, а здравым смыслом. По мнению Лю и его сторонников, повышать всеми средствами производительность труда было важнее, чем обеспечивать уравниловку в распределении благ: рост богатства страны в конечном итоге улучшал уровень жизни всех ее граждан. Передовым работникам щедро раздавались премии, а квалифицированные кадры – управленцы, инженеры, мастера – могли заработать существенно больше простых тружеников. На селе поощрялось личное приусадебное хозяйство, которое к 1965 г. давало крестьянам треть всех доходов. В деревнях даже наметилось возрождение слоя середняков и кулаков, уничтоженного в начале 1950-х гг. после проведения земельной реформы. К сожалению для Китая, Мао Цзэдуна не устраивало долгое прозябание на заднем плане. Популярность Лю Шаоци с каждым годом росла, и с этим пора было что-то делать.

Возможно, Мао всерьез волновало возрождение экономического неравенства, однако гораздо больше его заботило состояние умов соотечественников. По правде говоря, его вообще не радовало наличие у них умов. Мао боялся, что общедоступное среднее и высшее образование приведет к появлению в стране интеллектуальной элиты, которая поставит под сомнение правильность идей революции и начнет пренебрегать ими, как это произошло в Советском Союзе в 1960-х гг. Там сформировался новый социальный слой технократов – блестяще образованных ученых, инженеров, управленцев, которые были обеспечены престижной, высокооплачиваемой работой. Они считали, что имеют право на собственное мнение по любому вопросу, и свысока поглядывали на простых работяг. С другой стороны, партийное руководство, пользовавшееся большими материальными привилегиями, превратилось и правящий класс, требовавший от народа беспрекословного подчинения. Эти социальные группы жили в крупных городах, областных и республиканских центрах, где их дети имели гораздо больше перспектив получить прекрасное образование, хорошую работу и завидные должности, чем обитатели провинциальной глубинки. В СССР нарождался слой наследственной номенклатурной элиты – без частной собственности, но зато с высоким общественным положением, солидными доходами и доступом в лучшие учебные заведения. Этот же процесс угрожал и Китаю. Мао понял: медлить нельзя – страна нуждается в радикальной смене политического курса.

Лю Шаоци с женой Ван Гуанмэй в 1949 г. Во время «культурной революции» оба они с подачи Мао Цзэдуна стали главными мишенями бесчинствующих хунвейбинов. Ван удалось выжить, а Лю умер в заключении из-за отсутствия медицинского ухода.

Однако он уже не мог рассчитывать, что КПК единодушно поддержит его план. Фактически Мао собирался уничтожить «старую гвардию», ведь критиковать он собирался именно линию своих прежних ближайших соратников. Он говорил: «Важно разрушить, строительство же пойдет само собой». В борьбе со старыми партийцами ему требовались союзники, а ими могли стать лишь наименее затронутые «буржуазным влиянием» китайцы – бедные крестьяне, солдаты и в первую очередь молодежь. Очень важным для Мао был и фактор времени: здоровье 70-летнего вождя пошаливало. Он уже давно страдал паркинсонизмом, а в 1964 г. перенес легкий инсульт. С Лю Шаоци следовало расправиться в кратчайшие сроки. Но для начала Мао решил продемонстрировать всему миру, что полон сил, и устроил беспрецедентную пропагандистскую акцию: в окружении восторженной молодежи совершил 14-километровый заплыв по реке Янцзы. Это событие широко освещалось всеми средствами массовой информации и вернуло ему былую популярность.

Затевая «Великую пролетарскую культурную революцию», Мао рассчитывал оградить Китай от «ошибок», которые вели к краху советского коммунизма. Мао называл главным ревизионистом Первого секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева. Китайский лидер обвинял его в отходе от марксистско-ленинских принципов, прежде всего в отказе от идеи классовой борьбы, и в возрождении капитализма. В Китае такого случиться не должно. Страну возглавит новый, истинно революционный класс – молодежь, сознание которой свободно от пережитков прошлого. Прежнее поколение китайских лидеров «переродилось», поэтому его надо «перевоспитывать», а всех неподдающихся – уничтожат.

В июне 1966 г. главный орган КПК «Жэньминь жибао» («Народная газета») начал бомбардировать страну передовицами, повторявшими на все лады единственную мысль: в Китае должна быть установлена абсолютная власть председателя КПК Мао и предпринята «культурная революция». Насаждением культа личности Мао среди солдат, в массе своей полуграмотных крестьянских парней, активно занялся Линь Бяо. В армейских типографиях спешно печатался своего рода учебник, «Мысли председателя Мао», больше известный как просто «цитатник» или «маленькая красная книжечка». Зазубривание высказываний великого человека оказалось отличным способом промывания мозгов молодого поколения. Вскоре цитатник стал библией «культурной революции». Был отпечатан миллиард его экземпляров, которые распространялись даже на Западе. Укреплявшийся культ личности Мао заставлял массы безоговорочно верить каждому его слову. Сам же председатель КПК возвещал, что проблемы страны могут быть решены только гениальным вождем – естественно, им самим, «великим кормчим», отцом всех китайцев.

Первой мишенью «культурной революции» стали учебные заведения, где формировалось сознание молодых китайцев. Надо было установить полный контроль над этим еще «чистым листом» и заполнить его одинаковым текстом – мыслями «великого кормчего». Мао объявил молодежи, что изобилие знаний грозит неравенством и контрреволюцией. Занятия в китайских школах практически прекратились. Дети читали в основном цитатники, а большую часть времени просто сидели за партами, слушая передаваемые по радио тексты газетных статей и гениальные высказывании председателя Мао. Публиковались информационные бюллетени с фотографиями зарубежных, в том числе европейских, лидеров, внимательно изучающих «маленькие красные книжечки»: китайцы должны были видеть, что их «великий кормчий» указывает путь всему прогрессивному человечеству. Каждый день учащиеся и военнослужащие хором, как молитву, цитировали его изречения. Газеты пестрели трогательными статьями о любви простых людей к председателю Мао. Например, один крестьянин оклеил стены спальни 32 портретами вождя – едва открыв глаза, он хотел видеть перед собой самое дорогое лицо. Правда, на этого фанатика потом донесли, что он воспользовался дармовыми изображениями вместо обоев, которые были ему не по карману. Портреты отобрали, а хитреца публично «перевоспитали» палочными ударами.

Мао прекрасно понимал, ч то основная масса китайцев, то есть среднее и старшее поколение, слабо реагирует на npoпагандисткую шумиху, и нашел более действенное средство. Он объявил о создании ударных отрядов «культурной революции» – хунвейбинов («красных охранников») из школьников и студентов и цзаофаней («бунтарей») из молодых рабочих. Эти безоговорочно преданные ему юнцы должны были вести разъяснительную работу с широкими народными массами, а проще говоря – выявлять и своими силами «перевоспитывать» несознательных. Фактически ультрареволюционная молодежь терроризировала население, в том числе собственных родителей, уличая растерянных людей в «буржуазных» мыслях и поступках. Одну женщину, например, хунвэйбины избили по доносу ее сына, который слышал, как мать жалуется па дороговизну помидоров.

Мао требовал от хунвейбинов особенно внимательно присматриваться к учителям. Они традиционно оказывали на молодежь большее влияние, чем родители, и оставались главным источником «буржуазной культуры». Чтобы завоевать умы китайской молодежи, Мао предстояло покончить с авторитетом учителей. В каждой китайской школе проходили показательные процессы над выявленными среди педагогов «контрреволюционерами», которых унижали, избивали, а то и убивали. В некоторых школах дети даже устраивали импровизированные тюрьмы, где пытали учителей. Педагогов заставляли носить кепки и ошейники с надписями типа «Я чудовище», посылали чистить отхожие места, в буквальном смысле мазали черной краской. Преподаватели, уличенные в излишней строгости, формальном или традиционном подходе к обучению, часами стояли на коленях перед своими учениками, извиняясь за совершенные «преступления».

Широкомасштабная акция была проведена в Пекинском университете. Более 60 профессоров и доцентов, включая ректора, после избиений заставили надеть бумажные колпаки с разнообразными абсурдными надписями. Их лица выкрасили черной тушью – в цвет зла и контрреволюции. Всем жертвам, включая пожилых мужчин и женщин, приказали стоять, согнувшись и подняв связанные за спиной руки. Эта пытка называлась «реактивным самолетом». Преподавателей, критиковавших работу студентов, обвиняли в перерождении и могли публично забить до смерти.

Однако, взбаламутив необразованную молодежь, Мао выпустил из бутылки джинна, которого, как он сам позже признавался, не мог держать в узле. От 11 до 13 млн хунвэйбинов хлынули в Пекин, где им разрешалось бесплатно пользоваться общественным транспортом и питаться в революционных столовых. В столице главным их занятием стало проведение массовых митингов, на которых скандировались цитаты из «маленькой красной книжечки» и провозглашались здравицы Maо, приобретавшему чуть ли не статус живого бога. Распространялись слухи о чудесах, случавшихся с людьми, которые в трудную минуту вспоминали мудрые слова председателя КПК. Утопающие внезапно спасались, слепые прозревали, умирающие возрождались к жизни. Стоило лишь, воззвать к имени Мао, и происходили невероятные вещи. Один летчик рассказывал, что его самолет загорелся и стал падать. Уже теряя сознание, он задумался о словах председателя Мао и вдруг словно очнулся – полет проходил нормально, с машиной все было в порядке.

Во время очередного митинга на центральной площади Пекина Тяньаньмынь заместитель Мао по партии и министр обороны Линь Бяо призвал миллион с лишним слушавших его хунвэйбинов развернуть наступление на четыре пережитка прошлого – старые идеи, старую культуру, старые обычаи и старые привычки. Это стало сигналом к разрушительной вакханалии, перед которой меркнут бесчинства вандалов, гуннов и готов в эпоху падения Римской империи. По всему Китаю на улицы высыпали миллионы хунвейбинов, которые, словно саранча на посевы, набросились на все, что ценилось старшими поколениями. Дома переворачивались вверх дном -антиквариат, картины, образцы каллиграфического искусства, просто красивые вещи уничтожались как пережитки прошлого. Запылали костры из книг – китайской классики и зарубежной литературы. Публичные библиотеки очищались от изданий, в которых не цитировались гениальные мысли Мао. Исключение делалось только для произведений классиков марксизма-ленинизма и Сталина. Пекинские книжные магазины изменились до неузнаваемости: теперь все полки были заставлены цитатниками и прочими произведениями «великого кормчего». Уничтожались записи старинной и западной музыки. Золотые рыбки оказались на грани вымирания – их истребляли как символ буржуазного декаданса. Сколько золотых рыбок стали жертвами классовой борьбы, никто, конечно, не считал.

За несколько недель фанатичные хунвейбины уничтожили почти все ценности из частных коллекций. Китайские писатели, художники, ученые кончали с собой, не желая жить в эпоху варварства, терпеть измывательства и избиения со стороны оголтелых малолетних вандалов. Избитый хунвэйбинами маньчжурский романист Лао Шэ утопился в пруду. После перенесенных издевательств совершили самоубийства историк Цзянь Боцзань с женой и родители знаменитого пианиста Фу Цуна (сам он успел сбежать в Англию). В один день наложили на себя руки 60 преподавателей Шанхайского университета. Одну учительницу английского языка хунвейбины схватили, обнаружив у нее пишущую машинку с английским шрифтом. Они заявили, что это радиопередатчик, хозяйка которого – тайный агент империализма. После пыток ее заперли в коровнике, где она от отчаяния повесилась. Разграблению подверглись все китайские музеи, дворцы, храмы и древние захоронения. Разбушевавшиеся толпы с ликованием крушили статуи и пагоды. Перед натиском возбужденных молодчиков мог бы не устоять даже Запретный город в центре Пекина – с императорским дворцом, полным бесценных сокровищ. Его спас премьер Чжоу Эньлай, приказавший солдатам не пропускать хунвэйбинов в ворота.

Китайская полиция в происходящее не вмешивалась. Она получила четкую инструкцию: не препятствовать молодежи в проявлениях «классовой ненависти», даже если это связано с нанесением тяжких телесных повреждений или убийством. Китайских интеллигентов и их близких заставляли становиться на колени, принуждали кланяться хунвэйбинам в ноги, пороли ремнями с металлическими пряжками. Многим жертвам выбривали половину головы – чтобы все издали узнавали «преступников».

Если разобраться, значительная часть хунвэйбинов интересовалась идеями Мао не больше, чем он сам их проблемами. Безработная. нищая, скучающая молодежь нашла простейший выход для своей энергии и недовольства жизнью. Лучшими революционерами становились юнцы с криминальными наклонностями и нездоровой психикой, а то и бывшие малолетние преступники, которых, как потом выяснилось, среди главарей хунвэйбинов оказалось множество. Неудивительно, что «контрреволюционеров» преследовали с изощренной жестокостью. Например, министра угольной промышленности Чжан Линьчжи допрашивали 52 раза на протяжении 33 дней и пытали, выбивая признание в антинародных замыслах. Его также заставляли носить на голове чугунный шлем весом 30 кг, пока наконец не вывели на площадь, где публично замучили до смерти. Слишком щепетильных студентов, которые без должного энтузиазма участвовали в таких издевательствах, высылали из городов в глухие деревни на «перевоспитание».

Тем временем жена Мао Цзян Цин, бывшая артистка, занялась преобразованием китайского искусства. Его традиционные формы должны были уступить место новым, проникнутым революционным духом маоизма. Запрещались шедшие десятилетиями спектакли, оставались только «политически правильные» типа «Красные отряда женщин» – одной из всего восьми образцово-показательных пьес, которые отныне разрешалось ставить китайским театрам. Происходившая за кулисами «культурная революция» была достойным отражением уличных погромов. Одну из гримерш жестоко избили за то, что она ярко раскрасила лицо отрицательного героя, сделав его «неправдоподобным». Сурово критиковали артистов балета – если они танцевали «слишком хорошо», «слишком традиционно», «слишком индивидуально». Привычные пачки и костюмы им пришлось сменить на военную форму, слегка переделанную для большей свободы движений. Каждое слово, произнесенное Цзян Цин по поводу китайской культуры, становилось законом.

Закрывались книжные магазины, запрещалось продавать любые книги, кроме цитатника Мао, который стал средством не только идеологической, но и физической борьбы. Было зафиксировано множество случаев, когда книгой в твердой обложке до смерти забивали видных деятелей партии, выбивая из них таким образом «буржуазный яд».

В театре выходили только «революционные оперы из современной жизни», написанные женой Мао Цзян Цин. Таким образом осуществлялась кампания за «социалистическое перевоспитание».

Мао Цзэдун и Цзян Цин

Были сожжены все декорации и костюмы спектаклей Пекинской оперы. Сжигались монастыри и храмы, была снесена часть Великой китайской стены. Последнее было объяснено нехваткой кирпичей для «более необходимых» свинарников. Давлению подверглись и владельцы лавок и магазинов, которых заставляли менять название. Во многих домах проходили обыски с целью доказать неблагонадежность хозяев. При этом хунвейбины часто занимались мародерством.

В городах заменяли старые названия улиц более революционными. Так, улица Зеленых ив и тополей стала улицей Красного Востока. Впрочем, большинство переименований было гораздо менее поэтичными – появились, скажем, улицы Разрушения старого и многочисленные улицы Революции. А ресторан «Аромат свежего ветра» превратился в «Запах пороха». В хаос погрузилось уличное движение Пекина. Красный цвет был символом нового Китая, поэтому использование его как стоп-сигнала сочли реакционным. На красный свет теперь полагалось двигаться, а на зеленый стоять. Более того, борьба с «правым уклоном» привела было к замене правостороннего движения левосторонним, но вскоре кто-то вспомнил, что это традиция британских империалистов, и вопрос о том, по какой стороне ездить, некоторое время вызывал жаркие споры. Водители предпочитали вообще не задумываться о правилах, число ДТП резко подскочило, но это, похоже, никого не тревожило. Впрочем, ходить по улицам пешком было не менее опасно. Патрули хунвейбинов останавливал и подозрительных, стригли тех, кто носил слишком длинные волосы, разрезали узкие брюки, рвали нарядные юбки, ломали высокие каблуки. Мао ловко воспользовался атмосферой всеобщей истерии и повальных «разоблачений» и объявил руководителей страны Лю Шаоци и Дэн Сяопина прислужниками капитализма. Лю Шаоци стал самой видной жертвой «культурной революции». Мао торжествовал полную победу над своими соперниками. Лю и его сторонников отстранили от власти, лишили всех постов и подвергли жестоким преследованиям. Эта расправа над «старой гвардией» ярко демонстрирует обстановку, царившую в то время в Китае. Даже такой могущественный человек, как Лю Шаоци, не смог остановить бурю, которую поднял в стране «великий кормчий». Лю выступил перед ЦК КПК с уничижительной самокритикой, чем заслужил похвалу самого «отца китайского народа», однако этого оказалось мало. Лю надеялся на снисхождение Мао, соратником которого он был с момента основания компартии, но, к сожалению, бывшего председателя КНР и его жену Ван Гуанмэй люто ненавидела всесильная Цзян Цин. Младших детей опальной четы исключили из школы, сына посалили к тюрьму, а старшую дочь выслали в приграничную деревню. Здоровье Лю сильно пошатнулось. Хунвэйбины продолжали преследовать его детей и супругу, которая вскоре тоже оказалась за решеткой. От смерти ее спасло только вмешательство премьера Чжоу Эньлая.

Однако хунвэйбины не угомонились. Они врывались в дом Лю и оклеивали стены комнат обличительными плакатами. Пожилого человека вытаскивали на улицу, заставляли наизусть цитировать Мао, а за неточные формулировки избивали. Узнав об этом, 13 января 1967 г. Мао вызвал Лю в Великий зал народа, где посоветовал ему «прочесть несколько книг», чтобы лучше понимать коммунистические идеи. Лю таскали на многолюдные собрания, где в ходе «критики» били по щекам «маленькой красной книжечкой». А когда он пытался оправдываться, приказывали заткнуть рот и «не распространять ядовитые идеи». Ван Гуанмэй доставили в Университет Цинхуа, где обвинили в буржуазных взглядах, избили и унизили на глазах у 300 тыс. человек: ей надели на шею ожерелье из шариков для пинг-понга. А 5 августа 1967 г. многострадальных супругов окончательно разлучили. Лю понял, что жить осталось недолго. Когда хунвэйбины повесили ему на шею плакат с петлей и сжатыми кулаками, он в последний раз попытался просить у Мао пощады, но не получил ответа. Жену и детей Лю больше не увидел. Некоторое время он оставался под домашним арестом, причем охрану вокруг его дома удвоили, запретив ей проявлять к узнику малейшую снисходительность. Лю очень ослаб, еле ходил и с трудом ел. Oт заплесневелого хлеба и сырого риса, выдаваемых в качестве «пайки», у него ужасно болел желудок. Все тело непрерывно тряслось. Врачи не упускали случая лишний раз оскорбить больного. Охрана прекратила передавать ему витамины и даже лекарство, которое он принимал от диабета. Вскоре он уже не мог есть самостоятельно - его перевели в подвал и принудительно кормили через введенную через нос трубку. В 1969 г. бывший председатель КНР Лю Шаоци, сыгравший в создании коммунистического Китая роль, пожалуй, не меньшую, чем сам Мао, умер в заточении, став очередным мучеником «культурной революции».

Большинство хунвейбинов были детьми из неблагополучных семей. Они с детства были приучены к жестокости и с радостью выполняли указания Мао и его сторонников. Однако скоро в их среде произошло расслоение по признаку происхождения. Банды поделились на «красных» (выходцы из семей интеллигенции и партработников) и «черных» (дети из неблагополучных семей). Вскоре они начали враждовать между собой.

Между тем контролировать ее ход становилось все труднее. Мао приказал хунвэйбинам отправляться по деревням и перетряхивать в поисках ревизионистов сельскую партийную верхушку. Стоит ли говорить, что революционеры вели себя как шайки разбойников, наводя ужас на простых китайцев. Один из хунвэйбинов с гордостью рассказывал: «Мы опасались, что люди будут прятать запрещенные вещи, поэтому очень тщательно обыскивали их дома. Одни из нас обдирали со стен обои и смотрели, нет ли чего-нибудь под ними. Другие, взяв кирки и лопаты, перекапывали погреба. Двое или трое ребят из моей группы выдавливали из тюбиков зубную пасту в поисках драгоценностей. Нашей целью было унизить подозреваемых».

Все это, естественно, не способствовало подъему экономики, и среди населения стал слышаться ропот недовольства. В крупных городах рабочие объединялись в независимые профсоюзы и требовали участия в управлении страной. Центром такого движения стал Шанхай со своими крупнейшими в Китае промышленными предприятиями и наиболее «политически сознательным» пролетариатом. Оттуда громче всего раздавались жалобы на несправедливую оплату труда и бездействие официальных, подконтрольных государству профсоюзов.

Выдержка из пропагандистской газеты, 1 июня 1966 года: «Решительно, радикально, целиком и полностью искореним засилье и зловредные замыслы ревизионистов! Уничтожим монстров - ревизионистов хрущевского толка!»

В 1967 г. была провозглашена Шанхайская коммуна по образцу Парижской 1871 г., которая отказалась подчиняться Пекину. Приветствовав на словах эту инициативу трудящихся, Мао вовсе не хотел ее распространения на другие промышленные центры Китая, что могло бы привести к полной утрате контроля над страной. Он опасался настоящей гражданской войны, поскольку в некоторых провинциях у власти оставались сторонники Лю Шаоци. Пришло время консолидировать партию и восстановить ее прочную власть, а следовательно, покончить с анархией. «Умеренный» премьер Чжоу Эньлай призвал к прекращению насилия, и китайская армия качала разгонять шайки хунвэйбинов, наводя относительный порядок.

В конечном итоге Мао был вынужден применить армию против ставших неуправляемыми хунвейбинов. Они были признаны «некомпетентными» и «политически незрелыми». Банды вступали в борьбу с армией, за что им грозило полное уничтожение. В сентябре 1967 года отряды и организации хунвейбинов были распущены. Главари были отправлены на сельскохозяйственные работы в провинции (осенью 1967 года -- около 1 млн человек, в 1970 году -- 5,4 млн), некоторые были публично расстреляны.

Однако к 1968 г. система образования в Китае оказалась практически разрушена. Квалифицированным преподавателям, пережившим нападки хунвэйбинов, запрещалась профессиональная деятельность. Учебников почти не осталось- их уничтожили как источник «буржуазной отравы». Учеба в школах сводилась к заучиванию наизусть и хоровому скандированию изречений «великого кормчего» и исполнению революционных танцев. В вузах дела обстояли не намного лучше. В конце концов правительство приняло решение выдать всем студентам дипломы без экзаменов и распределить их подальше от крупных городов, в которых скопление сравнительно грамотной молодежи могло привести к оживлению «ревизионизма». Выпускников направляли на самую тяжелую работу, например в шахты, где катастрофически не хватало техники и почти все приходилось делать вручную. Мужчины и женщины ползали по узким штрекам, волоча за собой корзины с углем. По деревням разъезжались босоногие доктора с квалификацией в лучшем случае фельдшеров, пришедшие на смену опытным врачам, которые если и выжили, то оказались в тюрьмах или проходили «трудовое перевоспитание».

Мао боялся, что партийные бюрократы, особенно младшего поколения, не закаленные революционной борьбой 1930-1940-х гг., поспешат забыть свое рабоче-крестьянское происхождение и превратятся в «недоступных столоначальников» и «высокомерных господ». Напомнить им коммунистические принципы могло лишь возвращение к корням. В результате в сельской местности была создана густая сеть «кадровых школ 7 мая». Считается, что к 1970 г. в них успели «поправить здоровье» 95% партийных функционеров. Судьба высших управленцев была еще тяжелее. Их учили ценить труд простых людей. Для работы на полях или в шахтах эти специалисты не годились, поэтому им раздали метлы, швабры и ведра. Один из ответственных работников стал мыть общественные уборные в своем районе, где его знал любой ребенок. Можно только догадываться, каких моральных мук ему это стоило. Мао перешел от репрессий к безумной социальной инженерии. Начальство обязано было поменяться местами с подчиненными. Администраторы мели полы, инженеры красили стены,
хирурги опорожняли ночные горшки. Кого волновала смерть пациента, если операция была проведена политически грамотным санитаром. «Перевоспитывались» даже городские рабочие – их миллионами отправляли на село осваивать сельскохозяйственные профессии. Результаты такой политики были плачевными. Сельские жители лишний раз убедились в, возможно, уже известной им истине: все горожане – белоручки, способные только объедать деревню. А те в свою очередь узнали, что спать на соломе холодно, а убирать навоз – все равно что сворачивать горы голыми руками.

«Великая пролетарская культурная революция» растянулась на целое десятилетие, хотя к последние годы тяжелобольной Мао Цзэдун вес больше отходил от дел. Зато в стране усиливалось пагубное влияние его супруги Цзян Цин. В составе так называемой «банды четырех» она после 1973 г. фактически возглавила КПК, объявив врагами народа множество своих соперников, в том числе верного, но слишком популярного Линь Бяо. Мао умер в 1976 г. К счастью, в компартии снова взяли верх прагматики, и ни одному из лидеров «культурной революции» не удалось занять место «великого кормчего». Страна вздохнула с облегчением. Неформально, но фактически власть перешла в руки чудом выжившего Дэн Сяопина. В 1978 г. из тюрьмы освободили героически перенесшую все испытания престарелую Ван Гуанмэй, а в 1980 г. посмертно реабилитировали и ее мужа, Лю Шаоци, признав, что обвинения против него «не подтвердились».

Кроме того, «бунтарями» была уничтожена значительная часть культурного наследия китайского и других народов КНР: тысячи древнекитайских исторических памятников, книг, картин, храмов, монастыри и храмы в Тибете.

Из решения ЦК КПК, 1981 год: «Культурная революция не была и не может быть революцией или социальным прогрессом в каком бы то ни было смысле. Она была смутой, вызванной сверху по вине руководителя и использованной контрреволюционными группировками, смутой, которая принесла серьезные бедствия партии, государству и всему многонациональному народу».

Мне кажется, что Мао Цзэдун с помощью культурной революции хотел разрешить растущий конфликт между правящим классом и народом. Мао пытался свергнуть правящий класс и образовать новый - он считал, что цели культурной революции тождественны тем, что ставили перед собой коммунисты в двадцатых годах. Он боялся, что коммунисты станут элитой, которая сядет на шею народу: новые революционеры очень быстро становятся правящим классом, и после этого все повторяется. Революционеры говорили, что главное - это равенство, но когда пришли к власти, они изменились, и Мао Цзэдун хотел средствами культурной революции преодолеть эту цикличность истории. Как вы знаете, современные китайцы тоже выступают против коррупционеров - они наверняка могут понять логику, которой руководствовался Мао Цзэдун. Проблема заключается в том, что высокие идеалы привели к огромной трагедии...

Для утверждения взглядов своей группировки в руководстве КПК (маоизма) в качестве государственной идеологии и в рамках борьбы со взглядами политической оппозиции. Объективным содержанием «культурной революции» было уничтожение традиционализма и создание конфликта поколений.

Сам термин «культурная революция» был впервые употреблён В. И. Лениным в 1923 году в работе «О кооперации».

Причины «культурной революции»

Международный фон

Борьба за единоличное лидерство в партии

Большинство исследователей «культурной революции» [кто? ] сходятся на том, что одной из основных причин развернувшейся в Китае «культурной революции» была борьба за лидерство в партии.

Хотя буржуазия уже свергнута, она, тем не менее, пытается с помощью эксплуататорской старой идеологии, старой культуры, старых нравов и старых обычаев разложить массы, завоевать сердца людей, усиленно стремится к своей цели - осуществлению реставрации. В противовес буржуазии пролетариат на любой её вызов в области идеологии должен отвечать сокрушительным ударом и с помощью пролетарской новой идеологии, новой культуры, новых нравов и новых обычаев изменять духовный облик всего общества. Ныне мы ставим себе целью разгромить тех облечённых властью, которые идут по капиталистическому пути, раскритиковать реакционных буржуазных «авторитетов» в науке, раскритиковать идеологию буржуазии и всех других эксплуататорских классов, преобразовать просвещение, преобразовать литературу и искусство, преобразовать все области надстройки, не соответствующие экономическому базису социализма, с тем чтобы способствовать укреплению и развитию социалистического строя.

Применение классовой теории Мао на практике привело к настоящей «войне всех против всех ». Под демагогичные по своей природе, расплывчатые определения классовых врагов пролетариата , исходившие от Мао, мог попасть любой человек: от обычного крестьянина до высшего партийного работника. Но хуже всех было носителям традиций: бывшим феодалам , духовенству , интеллигенции и т. д. Власть, отданная в руки масс, превратилась в элементарное безвластие. Её захватили те, кто был попросту сильнее: банды молодых «бунтарей» (хунвэйбинов (из школьников и студентов) и цзаофаней), которым в конце концов позволили действовать фактически безнаказанно.

1 июня 1966 года после прочтения по радио дацзыбао , сочинённого Не Юаньцзы, преподавателем философии пекинского университета: «Решительно, радикально, целиком и полностью искореним засилье и зловредные замысли ревизионистов ! Уничтожим монстров - ревизионистов хрущёвского толка!» миллионы школьников и студентов организовались в отряды и без труда начали выискивать подлежащих искоренению «монстров и демонов» среди своих преподавателей, университетского руководства, а затем среди местных и городских властей, которые пытались защищать преподавателей. На «классовых врагов» вешали дацзыбао, напяливали шутовской колпак, иногда надевали унизительные лохмотья (чаще на женщин), раскрашивали лица чёрными чернилами, заставляли лаять по-собачьи; им приказывали идти нагнувшись или ползти. Роспуск 26 июля 1966 года учащихся всех школ и университетов на шестимесячные каникулы способствовал разгулу молодёжи и пополнению рядов хунвэйбинов дополнительными 50 миллионами несовершеннолетних учащихся.

Отряды хунвэйбинов отрезали косы и сбривали крашеные волосы у женщин, раздирали слишком узкие брюки, обламывали высокие каблуки на женской обуви, разламывали пополам остроносые туфли, заставляли владельцев магазинов и лавок менять название. Хунвэйбины останавливали прохожих и читали им цитаты Мао, обыскивали дома в поисках «доказательств» неблагонадёжности хозяев, реквизируя при этом деньги и ценности.

В ходе кампании «деревня окружает города» от 10 до 20 млн молодых людей с высшим образованием или получавшие таковое насильственно отрывались от дома и депортировались на работу в отдалённые деревни, районы и горы.

Система контроля государства за обществом фактически самоустранилась. Правоохранительная и судебная система бездействовали, так что хунвэйбинам и цзаофаням была дана полная свобода действий, которая вылилась в хаос. Первоначально хунвэйбины действовали под контролем Мао и его соратников. Среди них было много карьеристов, и многим из них удалось сделать себе быструю карьеру на волне революционной демагогии и террора. По чужим головам они забирались наверх, обвиняя своих университетских преподавателей в «контрреволюционном ревизионизме », а своих «боевых товарищей» - в недостаточной революционности. Благодаря курьерским отрядам Кан Шэна осуществлялась связь с главарями хунвэйбинов.

Многие хунвэйбины были детьми из неблагополучных семей. Малообразованные и с детства приученные к жестокости, они стали прекрасным орудием в руках Мао. Но в то же время, например, 45 % бунтарей города Кантона составляли дети интеллигенции. Даже дети Лю Шаоци однажды рассказали уже находящемуся под домашним арестом отцу о том, какие интересные вещи удалось экспроприировать в семье буржуазных элементов.

Вскоре в среде хунвэйбинов началось расслоение по признаку происхождения. Они поделились на «красных» и «чёрных» - первые были выходцами из семей интеллигенции и партработников, вторые - дети бедноты и рабочих. Их шайки начали непримиримую борьбу. И у тех и у других при себе были одинаковые цитатники, но все их трактовали по-своему. Убийца после столкновения банд мог сказать, что это была «взаимовыручка», вор, укравший кирпичи с завода, оправдывался тем, что «революционный класс должен гнуть свою линию». Мао всё хуже и хуже контролировал основную массу «генералов культурной революции», но главные направления развития хаоса оставались под его контролем.

Затем хунвэйбины развязали ещё большее насилие и фракционную борьбу. Даже в маленькой деревушке Длинный овраг под видом революционной борьбы шла борьба между кланами, контролировавшими юг и север деревни. В Кантоне в июле - августе 1967 года в вооружённых стычках между отрядами организации «Красное знамя», с одной стороны, и «Ветер коммунизма» - с другой, погибли 900 человек, причём в перестрелках участвовала артиллерия . В провинции Ганьсу к 50 машинам привязали проводами или проволокой людей и кололи их ножами, пока они не превращались в кровавое месиво.

Осенью 1967 года Мао применил армию против хунвэйбинов, которых он теперь изобличал как «некомпетентных» и «политически незрелых». Иногда хунвэйбины оказывали сопротивление армии. Так, 19 августа 1967 года в город Гуйлинь после долгой позиционной войны вошли 30 тысяч солдат и бойцов народной крестьянской милиции. В течение шести дней в городе истребили почти всех хунвэйбинов. Мао угрожал, что если хунвэйбины будут драться с армией, убивать людей, разрушать транспортные средства или жечь костры, то они будут уничтожены. В сентябре 1967 года отряды и организации хунвэйбинов самораспустились. Пятеро главарей хунвэйбинов вскоре были высланы работать на свиноферму в глубокой провинции. 27 апреля 1968 года нескольких руководителей «бунтарей» в Шанхае приговорили к смерти и публично расстреляли. Осенью 1967 года миллион молодых людей (а в 1970 году 5,4 миллиона) были сосланы в отдаленные районы, многие пробыли там более десяти лет.

На проходившем с 1 по 24 апреля 1969 года года IX съезде партии окончательно на официальном уровне была закреплена маоистская идеология. Была окончательно осуждена политика Лю Шаоци и Дэн Сяопина. В раздел общих положений партийного устава был включён тезис о том, что Линь Бяо является «преемником» Мао Цзэдуна. Съезд, способствовавший узакониванию теории и практики «культурной революции», укрепил позиции Линь Бяо, Цзян Цин и их сторонников в ЦК.

Второй этап - Школы кадров 7 мая, «Ввысь в горы, вниз в сёла»

Второй этап «культурной революции» начался в мае 1969 года и завершился в сентябре 1971 года . Некоторые исследователи выносят второй этап за рамки собственно «культурной революции» и датируют его начало серединой 1968 года .

Школы кадров 7 мая. Первые школы кадров 7 мая появились ближе к концу 1968 года . Такое название они получили от «Замечаний…» Мао Цзэдуна, сделанных 7 мая 1966 года , в которых он предлагал создать школы, в которых кадры и интеллектуалы проходили бы трудовое обучение с практическими занятиями полезным физическим трудом. Для высших чиновников было построено 106 школ кадров 7 мая в 18 провинциях. 100 тысяч чиновников центрального правительства, включая Дэн Сяопина , а также 30 тысяч членов их семей были отправлены в эти школы. Для чиновников рангом пониже существовали тысячи школ кадров, в которых обучалось неизвестное число средних и мелких чиновников. Например, к 10 января 1969 года в провинции Гуандун было построено почти 300 школ кадров 7 мая и более чем сто тысяч кадров были посланы в низы для занятий трудом.

Основной системой, которая практиковалась в школах кадров, была система «трёх третей». Заключалась она в том, что треть рабочего времени бывшие кадры занимались физическим трудом, треть - теорией и треть - организацией производства, управлением и письменной работой.

В ходе «культурной революции» было репрессировано около 5 млн членов партии и к IX съезду КПК в партии насчитывалось около 17 млн чел. Во время X съезда 1973 года численность КПК составила уже 28 млн человек, то есть в 1970-1973 годах в КПК было принято около 10-12 млн человек. Таким образом, Мао заменил «старых» членов партии, которые были способны хоть на какое-либо несогласие, на «новых» - фанатичных последователей культа личности .

«Бунтари» и хунвэйбины уничтожили значительную часть культурного наследия китайского и других народов. Например, были уничтожены тысячи древнекитайских исторических памятников, книг, картин, храмов и т. д. Были уничтожены почти все монастыри и храмы в Тибете, сохранившиеся к началу «культурной революции».

«Культурная революция» не была и не может быть революцией или социальным прогрессом в каком бы то ни было смысле… она была смутой, вызванной сверху по вине руководителя и использованной контрреволюционными группировками, смутой, которая принесла серьёзные бедствия партии, государству и всему многонациональному народу. /Из решения ЦК КПК (1981)/

Возложив ответственность за «культурную революцию» лишь на Мао Цзэдуна и партийные группировки, объявленные «контрреволюционными», КПК легитимизирует свою власть в условиях рыночной экономики КНР.

См. также

Примечания

Литература

• Желоховцев А. «Культурная революция» с близкого расстояния. М.: Политиздат, 1973, 265 с.
• Усов В.Н. «Культурная революция в Китае». Китай: история в лицах и событиях. М.: 1991.
• Усов В. Н. КНР: от «большого скачка» к «культурной революции» (1960-1966 гг.) ИДВ РАН. Москва, 1998. Часть 1, 221 стр.; Часть 2.- 241 с.
• Усов В. Н. КНР: от «культурной революции» к реформам и открытости (1976-1984 гг.). ИДВ РАН, Москва, 2003. - 190 с. - ISBN 5-8381-0064-8
• Sneath D. The Impact of the Cultural Revolution in China on the Mongolians of Inner Mongolia. - Modern Asian Studies, vol. 28, no. 2, 1994, p.409-430.
• Dittmer, Lowell. China’s Continuous Revolution: The Post-Liberation Epoch, 1949-1981

Ссылки

• Постановление Центрального Комитета Коммунистической партии Китая о великой пролетарской культурной революции (8 августа 1966 г.)
• Пол Джонсон. Современность. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.Эксперимент над половиной человечества
• Чёрная книга коммунизма. Глава «Китай: Великий поход в ночь»

Первый этап (май 1966 года - апрель 1969 года) Второй этап (май 1969 года - август 1973 года) Третий этап (сентябрь 1973 года - октябрь 1976 года) Последующие события

Главные деятели
Центральный комитет КПК (Политбюро ЦК КПК) Центральный комитет КПК (Секретариат ЦК КПК)

Движение народных масс

Исследователи Культурной революции

Коммунистическая партия Китая
Идеология и политика	Маоизм · Социалистическая рыночная экономика · Теория трёх миров · Великоханьский шовинизм
История