С кем боролись западники либералы. «Эстетическая критика» либералов-западников. Общие и отличительные взгляды западников и славянофилов
XIX века»
I вариант
Каковы, на ваш взгляд, недостатки «реальной критики»?
Сравнивают народ с растением, говорят о крепости корней, о глубине почвы. Забывают, что и растение, для того чтобы приносить цветы и плоды, должно не только держаться корнями в почве, но и подниматься над почвой, должно быть открыто для внешних чужих влияний, для росы и дождя, для свободного ветра и солнечных лучей ». Свой ответ обоснуйте.
Контрольная работа по теме: «Русская критика второй половины XIX века»
II вариант
Заполните таблицу:
Расскажите о «реальной критике» Добролюбова (основные принципы и взгляды)Каковы, на ваш взгляд, достоинства либерально-западнической критики?
Представителю какого направления принадлежат эти слова: « Сила власти - царю, сила мнения - народу ». Свой ответ обоснуйте.
Чьи взгляды вам ближе: славянофилов или западников? Почему? Какое направление в лит. критике 2 половины 19 века вам кажется наиболее правильным и объективным?
Контрольная работа по теме: «Русская критика второй половины XIX века»
III вариант
Заполните таблицу:
Расскажите об «органической критике» почвенников (основные принципы и взгляды)Каковы, на ваш взгляд, недостатки либерально-западнической критики?
Представителю какого направления принадлежат эти слова: « И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй - ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество. Пойдем лучше смотреть жука» . Свой ответ обоснуйте.
Согласны ли вы с Д.И. Писаревым, который утверждал, что «порядочный химик в двадцать раз полезнее любого поэта»? Свой ответ обоснуйте.
Контрольная работа по теме: «Русская критика второй половины XIX века»
IV вариант
Заполните таблицу:
Расскажите о лит.- художественных взглядах славянофилов (основные принципы)Каковы, на ваш взгляд, достоинства «реальной» критики?
Представителю какого направления принадлежат эти слова: « « России нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. Свой ответ обоснуйте.
Чьи взгляды вам ближе: славянофилов или западников? Почему? Какое направление в лит. критике 2 половины 19 века вам кажется наиболее правильным и объективным?
Контрольная работа
Заполните таблицу:
Расскажите об «эстетической критике» западников – либералов (основные принципы и взгляды)В 40-е гг. В.Г.Белинский называл "эстетической критикой суждения о литературе с позиций "вечных" и "неизменных" законов искусства. Такой подход в значительной степени был присущ, например, статьям С.П.Шевырева о Пушкине и Лермонтове, а также отзывам К.С.Аксакова о "Мертвых душах" Гоголя и "Бедных людях" Достоевского.
В первую половину 50-х гг. "эстетическая" критика, сформировавшись в целое течение, занимает господствующее положение в русской литературе и журналистике. Ее принципы даровито развивают П.В.Анненков, А.В.Дружинин, В.П.Боткин, а также С.С.Душкин, Н.Д.Ахшарумов.
В своих философских взглядах представители этой критики остаются объективными идеалистами, в основном гегельянцами. По политическим убеждениям они противники крепостнической системы, экономического и государственного (сословного) подавления личности, мечтающие о реформировании России по образцу западноевропейских стран, но выступающие против революционно-насильственных способов общественного прогресса. В русской литературе они опираются на наследие Пушкина, творчество Тургенева, Гончарова, Л.Толстого, поэзию Фета, Тютчева, Полонского, А.Майкова.
Общественное значение " эстетической" критики в России 50-60-х гг. можно правильно оценить лишь с конкретно-исторических позиций. В пору "мрачного семилетия" (1848-1855) она, как русский либерализм в целом, играла несомненно прогрессивную роль, отстаивая самоценность искусства и его нравственно совершенствующую человека и общество миссию, высокое призвание художника. Этим ценностям она остается верной и в годы общественного подъема, ознаменовавшегося размежеванием либералов с демократами в русском освободительном движении и возникновением в литературе "социологического" течения (М.Е.Салтыков-Щедрин, Н.Некрасов, Н.Успенский, В.Слепцов, А.Левитов, Ф.Решетников), теоретическими манифестами которого стали диссертация Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности" (защищена в 1853, опубл. в 1855) и статья Салтыкова-Щедрина "Стихотворения Кольцова" (1856). Ни теоретические, ни творческие принципы новой литературы "эстетической" критикой, однако, приняты не были. С ее точки зрения, писатели-социологи" (демократы) отражали действительность в субъективно-тенденциозном духе, что вело к деформации ее объективной полноты и правды и означало разрушение художественности. Однако вне художественности - разумеется, в понимании, присущем самой "эстетической" критике, - эта критика не представляла и нравственно-общественного значения литературного произведения.
Оставаясь вплоть до конца 60-х гг. пропагандистом и защитником литературы как искусства, "эстетическая" критика ограничивала рамки этой литературы произведениями близких ей по социально-эстетическим позициям писателей. В этом она объективно уступала "реальной" критике Чернышевского, Добролюбова, Салтыкова Щедрина, Некрасова. В то же время при анализе творчества Тургенева, Гончарова, Л.Толстого, Островского, Фета она не только уделяй больше внимания "сокровенному духу" (Белинский) этих художников, но нередко и глубже, чем "реальная" критика, проникала в нее.
Таковы общие черты "эстетической" критики. Перейдем теперь к индивидуальным позициям ее крупнейших представителей - Анненкова, Дружинина и Боткина.
Павел Васильевич Анненков (1813-1887) в 40-е гг. был близок с Белинским, Гоголем, Герценом, позднее с И.С. Тургеневым. Автор "Писем из-за границы" ("Отечественные записки", 1841-1843)» "Парижских писем" ("Современник", 1847-1848), очерка "Февраль и март в Париже 1848 года" (первая часть опубл. в "Библиотеке для чтения", 1859 г.; вторая и третья - в "Русском вестнике", 1862 г.), а также чрезвычайно содержательных мемуаров "Гоголь в Риме летом 1841 года" (1857), "Замечательное десятилетие" (1880), вторых нарисованы живые образы Гоголя, Белинского, И.Тургенева, Герцена, Н.Станкевича, Т.Грановского, М.Бакунина и др. Анненковым подготовлено первое выверенное издание сочинений А.С.Пушкина (1855-1857), а также опубликованы ценные "Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина" (1855) и исследование "Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху" (1874).
Заинтересованный и нередко проницательный наблюдатель идейно-политического движения во Франции и Германии 40-х гг., Анненков лично знал К.Маркса, с которым переписывался в 1846-1847 гг. Сопровождая в 1847 г. больного Белинского в его поездке по курортам Германии, Анненков был свидетелем работы критика над зальцбруннским письмом к Гоголю.
Основные литературно-критические выступления Анненкова следующие: "Романы и рассказы из простонародного быта в 1853 году" (1854); "Характеристики: И.С.Тургенев и Л.Н.Толстой" (1854); "О значении художественных произведений для общества" (1856; позднее эта работа публиковалась под названием "Старая и новая критика"); "Литературный тип слабого человека. - По поводу тургеневской «Аси»"(1858); «Деловой роман в нашей литературе: "Тысяча душ", роман А.Писемского» (1859); "Наше общество в "Дворянском гнезде" Тургенева" (1859); «"Гроза" Островского и критическая буря» (1860); "Русская беллетристика в 1863 году..." (1864), «"Исторические и эстетические вопросы в романе гр. Л.Н.Толстого "Война и мир"» (1868).
Если попытаться вычленить основной вопрос и вместе с тем Равное требование (критерий) этих и других статей Анненкова, то этим вопросом и этим критерием будет художественность.
Уже в "Заметках о русской литературе прошлого года" (1849) Анненков, впервые в русской критике прибегнув к понятию "реализм", отграничивает с его помощью в "натуральной" школе произведения Гончарова, Тургенева, Герцена, Григоровича, развивавших гоголевскую традицию без ущерба для искусства, от очерков и повестей Я.Буткова, В.Даля и других нравописателей-"физиологов". Как помним, Белинский также разделял беллетристов типа Буткова и писателей-художников. В своем обзоре русской литературы за 1846 год критик, поддерживая в целом "Петербургские вершины" Буткова, в то же время отмечал: "По нашему мнению, у г. Буткова нет таланта для романа и повести, и он очень хорошо делает, оставаясь, всегда в пределах... дагерротипических рассказов и очерков. ... Рассказы и очерки г. Буткова относятся к роману и повести, как статистика к истории, как действительность к поэзии". По Белинскому, создание художественного произведения невозможно без фантазии (вымысла) и вообще той "огромной силы творчества", которую, например, сразу же обнаружил Достоевский. Своим пафосом статья Анненкова, таким образом, в основном совпадала с ценностью шкалой Белинского.
С мыслью Белинского о необходимости для современного художника субъективно-личного отношения к действительности расходилась, пожалуй, лишь анненковская похвала повести Герцена "Сорока-воровка" за то, что в ней "обойдено... все резкое, угловатое", Как показала следующая крупная статья Анненкова, "Романы и рассказы из простонародного быта в 1853 году", она не была, однако, случайной. Здесь критик уже многократно повторяет мысль о том, что острые противоречия жизни "могут быть допущены в литературном произведении... с условием, чтоб в сущности их не заключалось упорной и непримиримой вражды", то есть чтобы между ними была "возможность примирения". Такая постановка вопроса означала, по существу, уже иной, чем у Белинского 40-х гг., взгляд на художественность. Он был сформулирован Анненковым в программных для него и для всей "эстетической" критики статьях "О мысли в произведениях изящной словесности" (1855) и "О значении художественных произведений для общества".
В первой из них критик резко разделяет созерцание и "чувствование", с одной стороны, и исследование, мысль - с другой. Если последние, по его мнению, удел науки, то задача искусства ограничивается созерцанием и "чувствованием". Это было несомненным шагом назад по сравнению с той диалектической трактовкой художественной идеи, которая была дана Белинским в его учении о пафосе, как мы помним, ее специфику и коренное отличие не только от абстрактно-логического понятия, но и от всякой односторонней мысли (просветительской, религиозной, нравоучительной и т.п.) Белинский видел в ее целостно-жизнеподобном и цельном характере: художник "является влюбленным в идею, как в прекрасное, живое существо... и он созерцает ее не какою-либо одною способностью своей души, со всею полнотою и целостью своего нравственного бытия...". В этом духе, заметим попутно, понимает художественную идею такой представитель "реальной" критики, как Салтыков-Щедрин. Едва ли не прямо возражая Анненкову в статье "Стихотворения Кольцова", он указывает на глубоко синтетический процесс и итог поэтического созерцания, отличающегося единством и взаимопроникновением мысли и чувства.
Во второй статье, называя "вопрос о художественности" и ценным вопросом для отечественной литературы, пред которым все другие требования... кажутся... требованиями второстепенной важности", Анненков излагает свое понимание этой эстетической категории в целом. Прежде всего он высказывает резкое несогласие с мнением автора "Очерков гоголевского периода русской литературы" Чернышевского, что "искание художественности в искусстве" является "забавой людей, имеющих досуг на забавы", что художественность - это "игра форм, потешающих ухо, глаз, воображение, но не более". "По нашему мнению, - возражает Анненков, - стремление к чистой художественности, в искусстве должно быть не только допущено у нас, но сильно возбуждено и проповедуемо, как правило, без которого влияние литературы на общество совершенно невозможно".
Не равнял художественность с забавой, как и с простою "игрою форм", и Белинский. И он не сомневался в том, что "искусство прежде всего должно быть искусством, а потом уже оно может быть выражением духа и направления общества в известную эпоху". Словом, в своей защите художественности и ее содержательного значения Анненков, вне сомнения, прав. Что означает, однако, "чистая художественность", к которой призывает критик?
"Понятие о художественности, - пишет Анненков, - является у нас в половине тридцатых годов и вытесняет сперва прежние эстетические учения о добром, трогательном, возвышенном и проч., а наконец, и понятие о романтизме".
Генезис категории художественности в русской литературе и критике Анненков устанавливает вполне точно. Присутствующая уже с середины 20-х гг. в переписке и статьях Пушкина-реалиста (пусть и без употребления самого термина), она знаменовала сознание той самоценности литературы, неповторимости и незаменимости восприятия ею действительности (содержания), а также воздействия на человека, которые затем у Белинского эпохи "примирения с действительностью" примут вид стройного, но почти в такой же мере и догматического учения. Именно к Белинскому не последнего периода его эволюции, но к Белинскому - автору статьи о Менцеле, Белинскому - правоверному гегельянцу и восходит анненковская концепция "чистой художественности".
"Теория старой критики (т.е. критики Белинского рубежа 30-40-х годов)...- пишет Анненков, - остается еще стройным зданием... значительная доля эстетических положений старой критики еще доселе составляет лучшее достояние нашей науки об изящном и остается истиной, как полагать следует, навсегда". Каковы же те основополагающие нормы (требования) "чистой художественности" которые обеспечат ей значение "всегдашнего идеала" в нынешней и будущей русской литературе?
Это, говорит Анненков, отказ писателя от "оскорбляющей односторонности" в отношении к действительности, то есть от субъективно-личной (с позиций общественной группы, сословия, класса) ее трактовки, так как она препятствует объективному восприятию жизни во всей ее полноте и многосторонности. А "полнота и жизненность содержания" - "одно из первых условий художественности". "Художественное изложение, - пишет критик, - прежде всего снимает характер односторонности с каждого предмета, предупреждает все возражения и наконец ставит истину в то высшее отношение к людям, когда частные их интересы и воззрения уже не могут ни потемнить, ни перетолковать ее". Отсутствие полноты в изображении действительности пагубно "отражает в самой форме" произведения.
Анненков сознает, что нарисованный им идеал "чистой художественности" едва ли реален, если, конечно, не иметь в виду писателя-созерцателя, попросту не причастного к "труду современности, мысли, ее оживляющей", и стоящего "ниже или вне" своего времени. И он готов, не уступая в принципе, "свести прежнее идеальное представление художественности на более скромное и простое определение", которому в той или иной мере будут отвечать многие явления современной литературы. А о "степени художественности" каждого из них, а также "о формах и законах, какими достигается художественность", должна, говорит критик, "судить наука" - то есть "эстетическая" критика.
Свое первостепенное внимание, пишет Анненков в статье "О мысли в произведениях изящной словесности", она должна обратить на "эстетическую форму, обилие фантазии и красоту образов", "постройку" произведения, а не на его "поучение", под которым критик подразумевает не столько некую отвлеченную мысль, "философскую или педагогическую" (в этом случае он был бы прав), сколько собственно творческую, но социально или политически острую ("злободневную") идею или позицию автора. Ведь подобная идея, даже целостно-эстетически освоенная и воплощенная писателем, в глазах Анненкова не входит в разряд поэтических, художественных.
Приступая к разбору произведений Тургенева, Анненков ставит задачу "открыть и уяснить себе... художнические привычки своеобразный образ исполнения тем". "Нам всегда казалось, - поясняет он такой подход, - что это самая поучительная и самая важная часть во всяком человеке, посвятившем себя искусству". Так Анненков сам впадает в критическую односторонность, в которой без оснований упрекал "реальную" критику Чернышевского. Чернышевский вычленяет у писателя (например, в статье "Русский человек на rendes-vous" (1858)) актуальный для него идейно-социальный аспект - пусть он и расходится с целостным смыслом произведения Он говорит не столько о произведении, сколько на его основе о жизни. Анненков, напротив, обращается к формальным приемам художника, не увязывая, однако, их совокупный содержательный смысл с конкретной концепцией произведения. Первого интересует в литературном явлении его временная и злободневная грань; второго - непреходящая ("вечная") и общая. Один склонен понимать художественность рационалистично и утилитарно, другой - догматично и абстрактно. Но ведь в подлинно художественном произведении нерасчленимы форма и содержание, смысл непреходящий и современный.
Анненков тем не менее рассматривает современную русскую литературу в свете тех прежде всего неизменно-вечных человеческих стремлений и ценностей, адекватной формой которых, по его мнению, и является "чистая художественность". "Не только у нас, - пишет он, - еще необходимо продолжение чистой художественности... но оно необходимо каждому образованному обществу на земле и в каждую эпоху его жизни. Это всегдашний идеал... Художественное воспитание общества совершается именно этими идеалами: они подымают уровень понятий, делают сердца доступными всему кроткому и симпатическими откровениями души, освежающей любовью к человеку обуздывают и умеряют волю",
Как следует из этих слов Анненкова, "чистая художественность" наряду с эстетическим заключает в себе и нравственно гуманизирующее воздействие на человека. Действительно, мысль о том, что искусство - нравственный воспитатель общества, было глубоким убеждением критика. В понимании общественной роли литературы Анненков подключался не к поэтам-декабристам, Белинскому последнего периода и писателям-демократам ("социологам"), но к традиции Карамзина, Жуковского, Ф.Тютчева, писавшего, например, в стихотворении "Поэзия" (около 1850): "Среди громов, среди огней, / Среди клокочущих страстей, / В стихийном, пламенном раздоре, / Она с небес слетает к нам - / Небесная к земным сынам, / С лазурной ясностью во взоре - / И на бунтующее море / Льет примирительный елей".
Анненкова в морально-нравственных ценностях человека интересует, в свою очередь, их неизменно-общий аспект вне его конкретного преломления и видоизменения в той или иной социальной обстановке. Показательна в этом свете полемика Анненкова с Чернышевским по поводу повести Тургенева "Ася" (1858). На статью Чернышевского "Русский человек на rendes-vous" (1858) Анненков ответил статьей "Литературный тип слабого человека" (1858).
Считая героя "Аси" (а также Рудина, Бельтова и других "лишних людей") типом дворянского либерала, Чернышевский задавался вопросом о причинах бездеятельности и нерешительности, проявляемых подобными людьми даже в интимной ситуации с любимой и отвечающей взаимностью девушкой. Разлад между возвышенными стремлениями и неспособностью претворить их в дело Чернышевский объяснял противоречивым социальным положением таких людей: русский дворянский либерал не может быть действенным и последовательным борцом за общественный прогресс, потому что сам принадлежит к сословию, являющемуся главным препятствием на пути этого прогресса. Отсюда и его половинчатость, неумение действовать, апатия.
Отвечая Чернышевскому, Анненков соглашается: да, герой Тургенева слаб, непоследователен, бездеятелен, безволен, слишком занят собой, порой эгоистичен по отношению к другим людям. Но отчего он такой? Ответ Анненкова на этот вопрос оказался диаметрально противоположным мнению Чернышевского. Все дело в том, полагает критик, что герои Тургенева, вообще люди подобного типа жаждут непреходящих нравственных ценностей, гармонии, свободы, красоты, духовного совершенства. Их слабость коренится в максимализме их нравственных потребностей и сознании их разительных противоречий с реальной действительностью. И все-таки высота духовных стремлений делает, говорит Анненков, именно этот тип людей единственно нравственным типом в современной русской литературе. Ведь те решительные натуры, за которые ратует Чернышевский, оттого и деятельны, энергичны, напористы, что, пренебрегая высокими моральными человеческими целями, ищут лишь утилитарных ценностей. И Анненков ссылается на купцов-самодуров Островского, чиновников Салтыкова-Щедрина. По существу подобными же сухими, жесткими, холодно-рассудочными, а не духовными людьми считает Анненков и самих представителей революционно-демократического лагеря, от которого выступал Чернышевский.
Деятельно-героическим натурам, о которых мечтали революционные демократы, Анненков предпочитает слабых, но одухотворенно-нравственных людей - как в литературе, так и в жизни. Потому что для либерала-реформиста и эволюциониста залогом подлинного общественного прогресса была не революционная ломка, но постепенное нравственное совершенствование человека и человечества, вдохновляемого и направляемого на этом пути высокими - в том числе и литературно-художественными - примерами.
Следует отметить, что в своей позиции Анненков был тем не менее чужд слепому фанатизму. С годами он все яснее сознавал, что историческое развитие идет вразрез с его представлениями. И после 1858 года он честно признавался в устарелости своих идеалов и критериев. "Потеряли мы, - писал он 4 октября 1858 года Е.Ф.Коршу, - нравственный, эстетический... аршин и надо новый заказывать". В рецензии 1859 г. на "Дворянское гнездо" Тургенева Анненков, сердечно сочувствуя Лизе Калитиной, Лаврецкому как, по мнению критика, высоконравственным героям, в то же время прямо заявляет, что Тургенев до конца уже исчерпал излюбленный им мир образов и должен избрать новый путь, изобразить новые типы и конфликты.
Это, впрочем, не означало отказа Анненкова ни от нравственно-воспитательной трактовки литературы, ни от тезиса о "чистой художественности", которую он противопоставляет социально-политической направленности демократической ("социологической") беллетристики. И не только ей. Так, с позиций "чистой художественности" рассмотрен Анненковым роман А.Ф.Писемского "Тысяча душ" (1858). Показательно анненковское определение этого произведения - "деловой роман", подчеркивающее утилитарно-практический характер коллизии, в рамках которой действуют герои Писемского. "Он (роман ), - пишет Анненков, - весь в служебном значении Калиновича" - "честолюбца, пробивающего себе дорогу". Но в этом же, согласно Анненкову, таится и главный порок произведения. "Отличительное качество романа, - где гражданское дело составляет главную пружину события, - говорит критик, - есть некоторого рода сухость. Он способен возбуждать самые разнородные явления, кроме одного, чувства поэзии.
Социально-деловому роману Анненков противопоставляет иной вид этого жанра, не нарушающий "законов свободного творчества". Это лучшие романы Жорж Санд, Диккенса и, конечно, романы Тургенева, Гончарова. Это произведения, организованные и проникнутые высокодуховным началом, носителем которого большей частью выступает "одно существо (мужчина или женщина - все равно), исполненное достоинство и обладающее замечательною силой нравственного влияния. Роль подобного существа постоянно одна и та же: оно везде становится посреди столкновения двух различных миров... - мира отвлеченных требований общества и мира действительных потребностей человека, умеряя присутствием своим энергию их ошибок, обезоруживая победителя, утешая и подкрепляя побежденных".
Так и в понимании романа Анненков исходит из своей идеи о примиряющем" (гармонизирующем) назначении "чистой художественности".
Большое общественное влияние в 60-е гг. "социологической" беллетристики побудило Анненкова обратиться к произведениям таких ее представителей, как Помяловский, Н.Успенский, Салтыков-Щедрин. Им в значительной своей части посвящена статья "Русская беллетристика в 1863 году". Однако и здесь Анненков остался верен своим прежним критериям. Так, Помяловского он упрекает в том, что его типы "не имеют рельефа, выпуклости и лишены свойств, по которым узнаются живые организмы". В целом Помяловский демонстрирует лишь "отсутствующее творчество". Рассказы Н.Успенского, высоко оцененные Чернышевским в статье "Не начало ли перемены?" (1861), Анненков считает "анекдотами", находит в них "безразличие юмора", "упрощенные отношения к народу". Салтыков-Щедрин, "посвятивший себя преимущественно объяснению явлений и вопросов общественного быта", по мнению критика, "не знает таких случаев в жизни, которые важны были бы одним своим нравственным или художественным значением", и только однажды отдал дань "поэтическим элементам жизни". Но это для Щедрина "явление случайное".
Своего рода итогом "эстетической" критики Анненкова стала его статья 1868 г. «Исторические и эстетические вопросы в романе гр. Л.Н.Толстого "Война и мир"». Погружение в огромный мир этого глубоко новаторского произведения, блестящих творческих решений и вместе с тем могучей мысли, в том числе и философской, не позволяло ограничиться простым сопоставлением его с нормами "чистой художественности". И надо отдать должное Анненкову - он во многом оказался на высоте задачи. В статье сделаны многие ценные заключения об исторических взглядах Толстого и их месте в романе, о его жанре в отношениях к роману историческому, бытовому, социальному, о психологическом анализе. Наибольший интерес представляют соображения Анненкова о новом характере соотношения у Толстого жизни бытовой и исторической, личной и общественной. Эта часть статьи сохраняет свою актуальность и поныне.
На фоне анненковской значительно менее гибкой и вместе с тем более односторонней выглядит критическая позиция Александра Васильевича Дружинина (1824 - 1864).
Дружинин приобрел известность повестью "Полинька Сакс" (1847), где оригинально развил некоторые идеи и мотивы (о достоинстве женщины, ее праве на свободу чувства) романов Жорж Санд. Белинский отметил в повести "много душевной теплоты и верного, сознательного понимания действительности". В годы "мрачного семилетия" Дружинин заявил себя умеренным либералом-реформистом, не приемлющим революцию и революционно-демократическую идеологию. В эти годы он публикует в "Современнике" серию фельетонов "Сентиментальное путешествие Ивана Чёрнокнижникова по петербургским дачам", журнальные обзоры "Письма иногороднего Подписчика", статьи об английской и французской литературе, переводит Шекспира.
В 1856 - 1861 гг. Дружинин редактирует "Библиотеку для чтения", превращая ее в орган "эстетической критики", противостоящей "реальной" критике "Современника".
В защите и пропаганде Дружининым идеи "чистой художественности" ("Чистого искусства") его эстетические симпатии сливались подчас с далеко не бескорыстными соображениями, о которых свидетельствует, например, письмо Дружинина к В.П. Боткину от 19 августа 1855 г. Имея в виду деятелей типа Чернышевского, Дружинин пишет: "Если мы не станем им противодействовать, они наделают глупостей, повредят литературе и, желая поучать общество, нагонят на нас гонение и заставят нас лишиться того уголка на солнце, который мы добыли потом и кровью". На эту самоохранительную подоплеку "эстетических" критиков намекал в "Очерках гоголевского периода" Чернышевский, предлагая читателям "ближе всмотреться в факты, свидетельствующие об их стремлениях": "Надобно посмотреть, в каком духе сами они пишут и в каком духе написаны произведения, одобряемые ими, и мы увидим, что они заботятся вовсе не о чистом искусстве, независимом от жизни, а, напротив, хотят подчинить литературу исключительно служению одной тенденции, имеющей чисто житейское значение".
В 1855 г. Дружинин выступил с программной статьей "А.С.Пушкин и последнее издание его сочинений". В ней он отрицательно оценивает не "даггеротипическое" течение в "натуральной школе", как это было в "Заметках..." Анненкова, но эту школу в целом, а заодно и все "сатирическое направление" в русском реализме, по вине которого текущая русская литература якобы "изнурена, ослаблена". "Что бы ни говорили пламенные поклонники Гоголя, - пишет Дружинин, - нельзя всей словесности жить на одних "Мертвых душах". Нам нужна поэзия. Поэзии мало в последователях Гоголя, поэзии нет в излишне реальном направлении многих новейших деятелей".
Здесь же Дружинин впервые противопоставляет пушкинскую традицию в русской литературе гоголевской. "Против того сатирического направления, к которому привело нас неумеренное подражание Гоголю, - говорит он, - поэзия Пушкина может служить лучшим орудием". Подлинно художественный смысл пушкинского творчества был обусловлен, согласно Дружинину, "незлобным, любящим" отношением поэта к действительности. Поэтому, в отличие от гоголевских, в его произведениях "все глядит тихо, спокойно и радостно". Дружинин высказывает надежду, что, в частности, пушкинские "Помести Белкина" послужат "реакции против гоголевского направления, - а этого времени ждать недолго".
Через год в статье "Критика гоголевского периода и наши к ней отношения" (1856) Дружинин предпринимает попытку обосновать свое противопоставление Пушкина Гоголю теоретически - в свете извечного в истории искусства (литературы) противостояния двух его концепций и видов - "артистического" и "дидактического". "Все критические системы, тезисы и воззрения, когда-либо волновавшие собою мир старой и новой поэзии, - пишет он, - могут быть подведены под две, вечно одна другой противодействующие теории, из которых одну мы назовем артистическою, то есть имеющей лозунгом чистое искусство для искусства, и дидактическою, то есть стремящейся действовать на нравы, быт и понятия человека через прямое его поучение".
Мысль Дружинина об артистической и дидактической литературе не следует отвергать с ходу: в ней есть рациональное зерно. Вспомним, что и Белинский разделял поэзию (литературу) на собственно художественную, с одной стороны, и "риторическую" - с другой. Первая есть форма, материализация целостно-цельного восприятия мира, содержания-пафоса. Вторая лишь использует определенные образно-эстетические формы (тропы, высокую лексику, экспрессивные фигуры и т.п.) как средство для не художественной, но отвлеченной или односторонней (нравоучительной, моральной, педагогической) идеи и цели. Как мы помним, собственно художественная литература, поэзия как искусство в России, согласно Белинскому, были созданы не ранее Пушкина, хотя предшественниками поэта были на этом пути и Карамзин, и Жуковский, и Батюшков. Таким образом, различение литературы художественной и дохудожественной, нехудожественной само по себе исторически оправдано. И теория Дружинина неприемлема не по этой причине, но потому, что она, в отличие от исторической постановки вопроса у Белинского, в принципе антиисторична. Ведь Дружинин считает существование и противостояние "артистической" и "дидактической" поэзии извечными. Это во-первых. Во-вторых, он проводит свое разделение внутри собственно художественной литературы, так как Гоголь - в такой же степени поэт-художник, как и Пушкин, и для противопоставления их по соображениям художественности оснований не было.
По существу, Дружинин, признающий содержанием искусства лишь неизменные "идеи вечной красоты, добра, правды" и считающий противопоказанными ему преходящие "интересы минуты", проблемы текущей жизни, не приемлет в литературе (в том числе в наследии как Гоголя, так и Пушкина) ее социальной идейности (конфликтов, образов) и направленности, которые и объявляет "дидактическими". Отсюда же и его трактовка пушкинской поэзии как якобы примиряющей светлые и темные стороны действительности и чуждой "житейского волненья".
Неприятие конкретно-социального пафоса в искусстве предопределило основные оценки Дружининым современной ему русской литературы, содержащиеся в таких статьях критика, как "Военные рассказы графа Л.Н.Толстого" (1856), «"Губернские очерки" Н.Щедрина» (1856), «"Очерки из крестьянского быта" А.Ф.Писемского» (1857), "Стихотворения Некрасова" (опубл. в 1967 году), «"Повести и рассказы" И.Тургенева» (1857), "Сочинения А.Островского" (1859), «"Обломов". Роман И.А.Гончарова» (1859).
Дружинин считает, что Тургенев "ослабил свой талант, жертвуя современности". Л.Толстого и А.Н.Островского он, напротив, зачисляет в "чистые" художники, видя в их творчестве начало реакции против господства "натуральной школы". Признавая энергию в "суровой" поэзии Некрасова, Дружинин находит ее тем не менее узкой, так как она не удовлетворяет людей, "мало знакомых с грустной стороной жизни", и противопоставляет ей якобы многостороннюю поэзию А.Майкова.
Вернемся к статье "Критика гоголевского периода и наши к ней отношения". Дело в том, что в ней Дружинин выразил и свое отношения к критике Белинского. Оно было противоположным суждениям о Белинском в "Очерках гоголевского периода русской литературы" Чернышевского. Если Чернышевский считал вершиной литературно-эстетической эволюции "неистового Виссариона" вторую половину 40-х гг., то Дружинин отдавал полное предпочтение позиции Белинского периода "примирения" с действительностью. "Лучшая пора деятельности критики гоголевского периода, - писал он, - совпадает с последними годами полного владычества философии Гегеля. Эстетические его теории, его воззрения на благородное значение искусства, даже его терминология, - все это было воспринято нашей критикой, и воспринято не рабски".
Для Дружинина Белинский дорог как идеалист-гегельянец, теоретик искусства объективистски-созерцательного, отрицающего право поэта на субъективное отношение и суд над действительностью. Он и укоряет Белинского за то, что было его заслугой, - за довольно скорое преодоление гегельянства: "Гегелевское воззрение... начинало укореняться в нашей словесности, как вдруг... в направлении критики, нами разбираемой, начали появляться печальные симптомы, заставлявшие предполагать в ней начала разлада с теориями, недавно ею высказанными".
К оценке критического наследия Белинского Дружинин вернулся в 1859 г. в своей рецензии на три тома впервые вышедших "Сочинений Белинского". Здесь Дружинин назвал односторонним и "временным" свое мнение о Белинском, высказанное три года назад, и впервые положительно отозвался именно об общественном характере критической деятельности этого "могущественного таланта". Здесь же Дружинин хвалит статьи Белинского о Гоголе, Марлинском. Оставаясь, впрочем, верным себе, он все-таки особо выделяет статью Белинского "Менцель, критик Гете", где, по его словам, "найдете вы, по всей стройности, теорию о свободе искусства, теорию, которая не умрет никогда и всегда останется истинною, стоящею выше всех опровержений".
Дружинин, как и Анненков, проявлял незаурядную проницательностью, когда вел речь о художниках, в той или иной мере близких ему по социально-эстетических позициям. Она сказалась в статье о Фете, в ряде наблюдений статей о Пушкине, в разборах "Обломова" и очерков из «Фрегата "Паллада"» Гончарова и более всего в отзыве на "Повести и рассказы" И.Тургенева. Здесь мы найдем серьезный анализ произведений Тургенева в связи с русской жизнью, а также стремления кпоэзии (в смысле ориентации на общечеловеческие проявления и устремления бытия и тонкие душевные струны человека) как характерной черты тургеневского таланта.
В отличие от Дружинина Василий Петрович Боткин (1811 - 1869) не был критиком-журналистом, и его литературные разборы относительно эпизодичны и немногочисленны. Это в основном статьи "Шекспир как человек и лирик" (1842), "Н.П.Огарев" (1850), "Заметки о журналах за июль месяц 1855 года" (1855), "Стихотворения А.А.Фета" (1857). Ценные суждения и отзывы о русских и западноевропейских писателях содержатся в обширной переписке Боткина с Белинским - в особенности за 1841-1847 гг.
Участник кружка Н.В.Станкевича, друг Белинского и его единомышленник в оценках Лермонтова, Гоголя, многих авторов "натуральной школы" и в полемике со славянофилами, автор замечательных "Писем о Испании" (отд. изд. в 1857 году) и статей о живописи, музыке и театре, Боткин пользовался симпатией и дружбой таких разных людей, как Бакунин, Герцен, Грановский, Некрасов, Тургенев, Л.Толстой, А.Фет. Объяснение этому далеко не только в своеобразной идеологической "всеядности" Боткина, совершавшего, как верно отмечает Б.Ф.Егоров, неожиданные "колебания от демократизма, чуть ли не революционного, к крайнему консерватизму, от утилитаризма к защите «свободного искусства»" (Егоров Б.Ф. Боткин - критик и публицист/ /Боткин В.П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984. С. 21). В Боткине привлекали незаемный ум, оригинальность при нередкой глубине взгляда на предмет (например, в суждениях о Лермонтове, высказанных в письме к Белинскому от 22 марта 1842 г.) и прежде всего редкостное эстетическое чутье и чувство как едва ли не решающий момент в боткинском восприятии литературы.
Б.Ф.Егоров не без основания говорит о элементе гедонизма в эстетическом чувстве Боткина: "...Искусство воспринималось им как личная, чуть ли не физиологическая радость" (там же, с. 22). Одним из первых эту черту своего друга подметил не кто иной, как Белинский в связи с реакцией Боткина на только что вышедшую в свет повесть Д.Григоровича "Антон-Горемыка". Сам Белинский, увидевший в "Антоне-Горемыке" "мысли грустные и важные", назвал ее больше, чем повестью: "...это роман, в котором все верно основной идее, все относится к ней, завязка и развязка свободно выходит из самой сущности дела". Боткину повесть Григоровича, напротив, как видно из письма Белинского к нему, не доставила удовольствия, он упрекает ее в длиннотах, вялых описаниях природы и тому подобных эстетических погрешностях. Отвечая на это, Белинский замечает: "Стало быть, мы с тобою сидим на концах. Ты, Васенька, сибарит, сластена - тебе, вишь, давай поэзии да художества - тогда ты будешь смаковать и чмокать губами". Показательно и другое впечатление Боткина - на этот раз приятное - от романа Гончарова "Обыкновенная история", который Боткин, по его словам, "прочел... как будто в жаркий летний день съел мороженого, от которого внутри остается самая отрадная прохлада, а во рту аромат плода, из которого оно сделано".
В середине 50-х гг. литературно-критическая позиция Боткина отмечена особой непоследовательностью, выразившейся, в частности, в переписке с Дружининым и Некрасовым о значении гоголевской традиции в русской литературе. Поначалу Боткин готов оспорить неприятие Дружининым социальной идейности в литературе. Он пишет Дружинину в связи со статьей последнего о Пушкине: "Нам милы ясные и тихие картины нашего быта, но... в сущности мы окружены не ясными и не тихими картинами. Нет, не протестуйте, любезный друг, против гоголевского направления - оно необходимо для общественной пользы, для общественного сознания". В ответном письме Дружинин, однако, продолжает настаивать на том, что "неодидактическое направление словесности, то есть усилия к исправлению нравов и общества, может быть, полезны для житейских дел, но никак не для искусства". И Боткин соглашается. Процитировав в письме к Некрасову почти весь отзыв Дружинина о Гоголе, он добавляет от себя: "...все это, по моему мнению, совершенно справедливо. Кто не согласится с тем, что дидактика доказывает только совершенное бессилие творчества".
Противоречивая позиция Боткина в вопросе о социальной направленности искусства хорошо заметна на фоне решения того же вопроса Некрасовым. В ответе Боткину поэт заявляет: "...прочел я, что пишет тебе Дружинин о Гоголе и его последователях и нахожу, что Дружинин просто врет и врет безнадежно, так что и говорить с ним о подобных вещах бесполезно... Люби истину бескорыстно и страстно... станешь ли служить искусству - послужишь и обществу, и наоборот, станешь служить обществу - послужишь и искусству", Быть может, неосознанно, но Некрасов возвращается здесь к учению Белинского о пафосе, согласно которому любая идея (в том числе социальная, даже политическая и т.д.) в случае, если она целостно-цельно, "страстно" пережита и воплощена писателем, способна стать основой художественного произведения.
Боткина Некрасов тем не менее не убедил. В конечном счете, он принял сторону не Некрасова, но Дружинина, в письме к которому, в частности, заявил, что "политическая идея - это могила искусства". Тут же он предлагает адресату, не ограничиваясь только гоголевским направлением, обратить критику и на стихотворения Некрасова, который "начинает впадать в дидактический тон".
В 1856 - 1857 гг. Боткин, по его словам, с большим участием следил за печатавшимися в "Современнике" "Очерками гоголевского периода" Чернышевского, находя "много умного и дельного" и в его диссертации. Это нимало не помешало ему в статье 1857 г. "Стихотворения А.А.Фета" выступить с позиций, диаметрально противоположных эстетическим понятиям Чернышевского и Некрасова. Статья о Фете - своего рода итог "эстетической" критики Боткина, поэтому на ней следует остановиться подробнее.
Анализу лирики Фета Боткин предпосылает общие соображения о сущности искусства. По его убеждению, оно обращено к постоянным ("одинаковым") свойствам и потребностям человеческой природы, которые неподвластны практическим и социальным изменениям. "При всех временных преобразованиях различных стремлений, которыми исполнена жизнь народов, основные свойства человеческой природы, - говорит критик, - остаются одинаковы во все времена". Одно из таких свойств - стремление человека к гармонии и наслаждению ею. В ее сотворении и заключена основная задача и общественное предназначение искусства. Нынешний век, продолжает Боткин, принял в особенности практическое, утилитарное направление, заслонившее от сознания людей основные, глубинные потребности человека. Но с тем большей верностью и постоянством должно отвечать им искусство. "Надобно, - говорит критик, - чтобы под наружностью временного угадан был поэтом вечный факт человеческой души".
Подлинное, свободное творчество (художественность), по Боткину, несовместимо с мыслительностью (идейностью), оно бессознательно, таинственно. Поэтому "сознательный Гете" слабее бессознательного Шекспира. Идеал поэта-художника - артист-созерцатель типа Фета.
Легко заметить, что Боткин, подобно Дружинину и Анненкову, возвращается здесь к тому представлению о художественности, которое было свойственно Белинскому "примирительного" периода и уходило своими корнями в эстетику Гегеля и Шеллинга (идею о бессознательности и бесцельности творчества), а также в учении теоретиков западноевропейского романтизма (братьев Шлегелей и др.).
В свете этого учения понятно и логично резко отрицательное отношение Боткина к идее поэта-гражданина. "У нас, - пишет он, - и в прозе, и в стихах сочиняли, чем должен быть поэт; особенно любят изображать его карателем общественных пороков, исправителем нравов, проводником так называемых современных идей. Мнение, совершенно противоречащее и сущности поэзии, и основным началам поэтическою творчества". И Боткин, всячески унижая "утилитарную теорию, которая хочет подчинить искусство служению практическим целям", противопоставляет ей "теорию свободного творчества".
Подытожим. Пафос "эстетической" критики можно выразить положением: нет ничего дороже гармонии, и искусство - единственный орган ее. Именно поэтому оно должно остаться "чистым" от текущих социально-политических страстей, забот, коллизий, нарушающих гармонический смысл искусства. Однако гармонию (в виде и художественности, и нравственности, и духовности) представители "эстетической" критики понимали весьма отвлеченно и асоциально, что, разумеется, было отражением вполне определенной социальной позиции - позиции реформаторов, противников революционных потрясений.
"Эстетическая" критика весьма односторонне восприняла наследие Белинского. Из него была взята ею наиболее догматическая, недиалектическая часть. Напротив, учение о пафосе, в котором диалектически сливались непреходящая (эстетическая) и конкретно-историческая (социальная) грани произведения искусства, "эстетической" критикой не было ни понято, ни продолжено.
В конце 50-х гг. - перед лицом нового течения в литературе, отмеченного всевозрастающей социализацией (социологизацией") и новыми формами художественности, "эстетическая" критика становится объективно все более архаичной.
Вопросы для самостоятельной работы студентов
1. Основные черты эстетической критики, ее формирование и развитие.
2. Литературно-критические взгляды П.В.Анненкова.
3. А.В.Дружинин о пушкинской и гоголевской традиции в русской литературе.
4. В.П.Боткин об «утилитарной теории» и свободном творчестве.
“Отечественные записки”. Журнал был основан в 1818 г. Свиньиным. В нем публиковались статьина исторические и географические темы, а также сообщения о быте и нравах русского народа, который благоденствует под властью царя, церкви и дворянства. Журнал особого успеха не имел. В 1831 г. перестал выходить. Но в 1838 г. Свиньин попробовал возобновить издание. Но опять неудачно. И он передал права на издание А.А. Краевскому, человеку с литературными способностями и опытом, а также с хорошей деловой хваткой. Он давно мечтал об издании журнала. Он придерживался прозападного направления. Журнал был объемный, энциклопедический. Пользовался успехом. Почти сразу в нем стал сотрудничать Белинский, высоко его ценил. При Белинском издание получило четкое направление - борьба против крепостничества, пережитков, застоя, азиатчины. Особенно эта позиция была заметна в отделах библиографии и критики, в которых Белинский выступал со статьями. В работе журнала участвовали Некрасов, Герцен, Панаев, Огарев, публиковались Лермонтов, Кольцов и Тургенев. Журнал активно полемизировал с изданиями Булгарина, Греча, Сенковского, особенно с “Библиотекой для чтения”, а также со славянофильскими изданиями. Белинский привлек к работе в журнале многих видных литераторов – Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Одоевского, Даля, Фета, Майкова и других. Интересен был и отдел переводов журнала – Диккенс, Ф.Купер, Жорж Санд, Г.Гейне. Из зарубежных писателей прошлого на страницах этого издания появились лишь Гете и Шекспир. В отделе критики публиковали обзоры не только отечественной, но и зарубежной литературы, помещали переводы критических статей иностранных авторов. Появлялись в журнале и полемические статьи против выступлений в печати известных славянофилов. Журнал высказывался за распространение просвещения, за свободу, за прогрессивные формы экономической, политической и культурной жизни. Ратовал за всестороннее развитие страны и ее народа. Боролся с крепостничеством, используя для этого все возможные поводы. Например, публиковал статьи о рабстве в Америке. Писал о новых методах труда, подводя к мысли о необходимости отмены крепостного права. Важное место отводилось национальной культуре России и осуждалось пренебрежительное отношение к ней дворянства. Несмотря на западнические взгляды сотрудничающие в журнале Герцен и Белинский нимало не преклонялись перед Западом, хотя и объективно оценивали большие достижения его капиталистический цивилизации. Многие материалы в журнале посвящались развитию науки, освещению новых наработок философии. Однако в 1846 г. Белинский, Некрасов и Герцен ушли из журнала, после чего он занял либеральную позицию.
“Современник”. Журнал, основанный А.С.Пушкиным в 1846 г. приобретают у Плетнева Некрасов и Панаев. Среди ведущих его сотрудников – Белинский, фактически осуществлявший идейное руководство. Он работал здесь всего два года, но это самый заметный период в жизни обновленного журнала. “Письмо к Гоголю” - своеобразное программное произведение Белинского, долгое время известное только в рукописном варианте. Здесь выражен его взгляд на роль литературы и публицистики в борьбе с крепостничеством, с произволом власть имущих, с пережитками самодержавия. Именно с такой меркой подходит Белинский к оценке современной ему литературы и публицистики, в этом ключе реагирует на выступления других журналов, с таких позиций участвует в полемике с оппонентами. Это обеспечило успех журнала. Он выходит тиражом 3100 экземпляров, начинает приносить доход. После смерти Белинского журнал остается одним из лучших журналов. На его страницах появляются произведения Толстого, печатаются Тургенев Гончаров, Писемский. Закрыт журнал был в 1866 г.
Издания “революционных демократов” – это издания, выпускавшиеся за границей и доставлявшиеся в Россию нелегально. Первым, кто стал этим заниматься, был А.И.Герцен, талантливый публицист, литератор и философ. Он решил на деле показать силу свободного печатного слова и начал издание своего альманаха и газеты при нем. Он был сторонником русского утопического социализма. И главной задачей своей журналистской и издательской деятельности считал революционную пропаганду. Критика крепостничества, просвещение народа, распространение идей утопического социализма, опора на русскую крестьянскую общину – вот главная тематика его изданий. На их страницах он поддерживал революционные проявления в разных странах, прежде всего польских повстанцев России. Сначала Герцен издает брошюры, затем альманах и газету.
Издания Герцена: альманах “Полярная звезда” (1855) и газета “Колокол” (1857-1867). Альманах выходил в Лондоне. Название полностью повторяет заглавие альманаха декабристов. Отражено это и в оформлении – на обложке портреты всех казненных декабристов. Первый номер вышел к годовщине их казни – 25 июля 1855 г. Главное в нем – письмо императору Александру II, в котором он требовал свободы слова и освобождения крестьян. Издание получило распространение в России. Через год вышел второй номер. В нем были опубликованы запрещенные стихи Пушкина, Рылеева и других поэтов. Литературные произведения и у Герцена играли пропагандистскую роль и воспринимались как публицистические материалы читателями. Таковы были особенности времени. Альманах выходил редко. Герцен решил выпускать в дополнение к ней газету “Колокол”. Эта первая революционная газета имела эпиграф “Зову живых!”. Выходила раз в месяц, а став самостоятельным изданием в 1861 г., – два раза в месяц. Главная тема выступлений газеты определялась провозглашенным в “Полярной звезде” девизом:“ Везде, во всем, всегда быть со стороны воли против насилия, со стороны разума против предрассудков, со стороны науки против изуверства…” Здесь публиковались злободневные острые сообщения из России. Многие материалы были написаны в жанре революционных воззваний за освобождение крестьян от гнета помещиков, за отмену цензуры и свободу слова. За освобождение крестьян от побоев. В своих выступлениях Герцен беспощадно критиковал самодержавие, помещиков, сановников-казнокрадов. Он способствовал развитию новых жанров революционной публицистики: передовой статьи, критической корреспонденции, памфлета открытого письма. Отмена крепостного права сначала обрадовало Герцена. Но потом стало ясно, что проблем едва ли стало меньше. Крестьяне без земли, власти все так же ведут антинародную политику. Словом, для публикаций у Герцена недостатка в темах не было. Пишет для этого издания и его друг Огарев. Успех газеты в России был огромен. Ее читали многие. Тираж составлял 2500-3000 экземпляров. Естественно, издавалась газета на собственные средства издателя. Однако цели своей Герцен не достиг – революции в России не произошло. Свобода слова не была обретена. Демократия не сформировалась. Он испытал некоторое разочарование. И понял, что стихийные крестьянские бунты, бессмысленные и беспощадные, по его словам, не могут привести к успеху. В последние годы он стал больше материалов в газете посвящать опыту революционной борьбы в европейских странах, деятельности I Интернационала. В 1867 г. издание прекращается. Однако влияние публицистики Герцена на русское общество и на журналистику в целом весьма значительны.
Главное в творчестве В.Г.Белинского – революционно-демократическая устремленность критика, его связь с идеями освободительного движения своего времени. Он был первым профессиональным демократическим журналистом, который своими поисками и размышлениями в области истории и теории журналистики заложил основы науки о печати. Он впервые в России сформулировал те требования, которым должно отвечать журналистика, в статье “Ничто о ничем, или отчет г. издателю “Телескопа” за последнее полугодие (1835) русской литературы”. Статья написана в форме обозрения. Заголовок позволяет затронуть множество тем и сюжетов. Белинский рассматривает только журналы. В них находит наиболее полное выражение ведущих тенденций времени. Широко освещает вопросы журналистики. Это одна из первых теоретических работ в этой области. Он касается вопросов о направлении журнала и о способах влиять на публику. Цели и функции периодического издания и различных его отделов – все это нашло отражение в статье. Белинский видел в журнале огромную идеологическую силу и хотел направить ее на решение демократических задач. Он расширил понятие о журналистике - не только способ интеллектуального развития народа, но и единственный способ пробуждения его политического и правового сознания. “Журнал должен иметь... физиономию, характер; альманачная безличность для него всего хуже. Физиономия и характер журнала состоят в его направлении, его мнении, его господствующем учении, которого он должен быть органом...”. Статья интересна для понимания журнальной борьбы 30-х гг. XIX в. В ней выковывалась демократическая пресса. Статья направлена против антидемократических концепций и охранительной деятельности журнального триумвирата. Публицист Белинский выступает против Булгарина, который, как он считает, издевается над русским народом и его литературой, против издателя “Библиотеки для чтения” Сенковского, провозгласившего, как он утверждает, беспринципность и безыдейность основой своей редакторской деятельности. Он осуждает субъективный характер критики “Московского наблюдателя”. Белинский пытается понять причины роста журнальной промышленности, причины влияния журналистики торгового направления. Оно было довольно значительно. При неразвитости в России капиталистических отношений, русские буржуа научились извлекать выгоду из печатного слова. Благородная просветительская и гуманистическая роль прессы уступила место откровенной торговле словом - доходы издателей находились в прямой зависимости от обесценивания идей, выражаемых журналами. Он старается понять причину их популярности. Учит распознавать истинные ценности и ложные декларации. Статья полна пафоса и борьбы против журнального триумвирата (Сенковского, Булгарина и Греча с их изданиями). Они, по мнению Белинского, своей пошлостью, ограниченность и явным расчетом на помещичьи вкусы стояли на пути прогрессивной журналистики, которая хотела приобщить русских людей к достижениям европейской культуры, возбудить их жажду знания, интерес к прогрессу и стремление к свободе. В торговой журналистике он видит и положительные черты – ее занимательность, доступность, разнообразие и богатство материалов. Он считает необходимым использовать это передовой журналистикой. Но безусловно выступает за идейность изданий одновременно с использованием способов “завоевания” читателей. Но этим не ограничивается вклад Белинского в отечественную журналистику. Он развил и сделал универсальным жанр литературной критики, который стал ведущим в журналистике второй половины XIX в. Белинский создает теорию реализма, основными тезисами которой являются самобытность и народность (т.е. правдивость, верность) литературы. Работы критика долгое время были нравственными и эстетическими ориентирами для интеллектуальной части общества.
СЛАВЯНОФИЛЬСТВО – течение в русской критической мысли 40-50-х гг. 19 в.
Основной признак: утверждение принципиальной самобытности культуры русского народа. Это не только литературная критика, а еще и богословие, политика, право.
КИРЕЕВСКИЙ
Русская литература может стать мировой литературой. Есть не только право сказать всему миру, но и наша обязанность. Наша обязанность делать литературу непохожей на европейскую (именно потому, что мы так не похожи на Европу). Русская словесность имеет возможность, ей есть что сказать и она обязана писать не как в Европе.
Утверждение самобытности, народности.
Пафос славянофильства: за постоянный контакт с другими культурами, но без потери собственной идентичности («Воззрение русской словесности»)
Пишет о состоянии русской литературы: «Красота однозначительна с правдой» (из христианского мировоззрения)
Вопрос эволюции поэта как человека: «Нечто о характере поэзии Пушкина».
И. Киреевский «Обозрение современного состояния литературы»
Разрабатывал теорию славянофильства.
Вечный тезис решается так: «Народность – отображение в художественном творчестве глубинных основ общенародных идеалов»
«Корень и основа – Кремль (защищенность, идея государственности), Киев (идея русского государства, крещение Руси, всенациональное единство), Соровская пустынь (идея служения человека Богу), народный быт (культура, наследие) с его песнями».
Идея русской художественной школы – узнаваемая традиция в современной культуре:
в литературе: Гоголь
в музыке: Глинка
в живописи: ИвАнов
Исследования по богословию. Сформулировал разницу между светским и религиозным (церковным) искусством: житие и рассказ о человеке? икона и портрет? (что в человеке вечного и что в человеке сиюминутного?)
А. Хомяков «О возможностях русской художественной школы»
Передовой борец славянофильства. Занимался провокационными «поединками».
Народность – не просто качество литературы: «Искусство в слове необходимо соединено с народностью». «Самым подходящим жанром литературы является эпос, но с ним сейчас большие проблемы».
Классический эпос у Гомера (созерцание – спокойный, но анализирующий взгляд), чтобы получить истинное понимание.
Цель современных романов – анекдот – необычность. Но раз так, то это не может характеризовать эпос, следовательно, роман – это не эпос
Ст. «Несколько слов о поэме Гоголя». Гоголь, как и Гомер, хочет зафиксировать народность, следовательно, Гоголь = Гомеру.
Возникла полемика с Белинским.
Гоголевская сатира – «наизнанку», «читай наоборот», «читай между строк».
К. Аксаков «Три критические статьи»
Ю. Самарин «О мнениях «Современника», исторических и литературных»
14. Проблемное поле русской критики в 1850-1860-е гг. Основные концепции и представители
ЗАПАДНИКИ – материалистическое, реальное, позитивистское направление.
Белинский западнический идеолог.
1. Революционно-демократическая критика (реальная): Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Салтыков-Щедрин.
2. Либерально-эстетическая традиция: Дружинин, Боткин, Анненков
Эпоха «шестидесятых годов», не вполне соответствующая, как случится это и в 20 веке, календарным хронологическим вехам, ознаменована бурным ростом общественной и литературной активности, которая отразилась в первую очередь на существовании русской журналистики. В эти годы появляются многочисленные новые издания, среди которых «Русский вестник», «Русская беседа», «Русское слово», «Время», «Эпоха». Меняют свое лицо популярные «Современник» и «Библиотека для чтения».
На страницах периодических изданий формулируются новые общественные и эстетические программы; быстро приобретают известность начинающие критики (Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Страхов и многие другие),а также литераторы, вернувшиеся к активной деятельности (Достоевский, Салтыков-Щедрин); бескомпромиссные и принципиальные дискуссии возникают по поводу новых незаурядных явлений отечественной словесности – произведений Тургенева, Л. Толстого, Островского, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Фета.
Литературные перемены во многом обусловлены значимыми общественно-политическими событиями (смертью Николая 1 и переходом престола к Александру 2, поражением России в Крымской войне, либеральными реформами и отменой крепостного права, Польским восстанием). Долго сдерживаемая философско-политическая, гражданская устремленность общественного сознания при отсутствии легальных политических институтов обнаруживает себя на страницах «толстых» литературно-художественных журналов; именно литературная критика становится открытой универсальной платформой, на которой разворачиваются основные общественно-актуальные дискуссии. Литературная критика окончательно и отчетливо смыкается с журналистикой. Поэтому изучение литературной критики 1860-х годов невозможно без учета ее социально-политических ориентиров.
В 1860-е годы происходит дифференциация внутри демократического общественно-литературного движения, складывавшегося в течение двух предыдущих десятилетий: на фоне радикальных воззрений молодых публицистов «Современника» и «Русского слова», связанных уже не только с борьбой против крепостного права и самодержавия, но и против самой идеи социального неравенства, приверженцы прежних либеральных взглядов кажутся едва ли не консерваторами.
Общими установками на прогрессивное социально-освободительное развитие были проникнуты оригинальные общественные программы – славянофильство и почвенничество; на идеях либерализма поначалу строил свою деятельность и журнал «Русский вестник», фактическим руководителем которого был еще один бывший соратник Белинского, Катков.
Очевидно, что общественная идейно-политическая индифферентность в литературной критике этого периода – явление редкое, почти исключительное (статьи Дружинина, Леонтьева).
Широко распространенный в публике взгляд на литературу и литературную критику как на отражение и выражение актуальных проблем приводит к небывалому росту популярности критики, и это вызывает к жизни ожесточенные теоретические споры о сущности литературы и искусства в целом, о задачах и методах критической деятельности.
Шестидесятые годы – время первичного осмысления эстетического наследия Белинского. Однако журнальные полемисты с противоположных крайних позиций осуждают либо эстетический идеализм Белинского (Писарев), либо его увлеченность социальной злободневностью (Дружинин).
Радикализм публицистов «Современника» и «Русского слова» проявился в их литературных воззрениях: концепция «реальной» критики, разработанная Добролюбовым, учитывающая опыт Чернышевского и поддержанная их последователями, полагала «действительность»,представленную («отраженную») в произведении, главным объектом критических усмотрений.
Позиция, которая называлась «дидактической», «практической», «утилитарной», «теоретической», отвергалась всеми остальными литературными силами, так или иначе утверждавшими приоритет художественности при оценке литературных явлений. Однако, «чистой» эстетической, имманентной критики, которая, как рассуждал А. Григорьев, занимается механическим перечислением художественных приемов, в 1860-е годы не существовало. Поэтому «эстетической» критикой называется течение, которое стремилось к постижению авторского замысла, нравственно-психологического пафоса произведения, его формально-содержательного единства.
Другие литературные группы этого периода: и славянофильство, и почвенничество, и созданная Григорьевым «органическая» критика – в большей степени исповедовали принципы критики «по поводу», сопровождая интерпретацию художественного произведения принципиальными суждениями по злободневным общественным проблемам. «Эстетическая» критика не имела, как другие течения, своего идейного центра, обнаруживая себя на страницах «Библиотеки для чтения», «Современника» и «Русского вестника» (до конца 1850-х годов), а также в «Отечественных записках», которые в отличие от предыдущей и последующей эпох не играли в литературном процессе этого времени значительной роли.
Многие русские писатели 19 века чувствовали, что Россия поставлена перед бездной и летит в бездну.
Н.А. Бердяев
С середины 19 века русская литература становится не только искусством номер один, но и властительницей политических идей. В условиях отсутствия политических свобод общественное мнение формируется писателями, а в произведениях преобладает социальная тематика. Социальность и публицистичность - отличительные черты литературы второй половины 19 века. Именно в середине столетия были поставлены два болезненных русских вопроса: "Кто виноват?" (название романа Александра Ивановича Герцена, 1847) и "Что делать?" (название романа Николая Гавриловича Чернышевского, 1863).
Русская литература обращается к анализу общественных явлений, поэтому действие большинства произведений - современное, то есть происходит в то время, когда создаётся произведение. Жизнь героев изображается в контексте широкой социальной картины. Проще говоря, герои "вписываются" в эпоху, их характеры и поведение мотивируются особенностями социально-исторической атмосферы. Именно поэтому ведущим литературным направлением и методом второй половины 19 века становится критический реализм , а ведущими жанрами - роман и драма . При этом, в отличие от первой половины столетия, в русской литературе возобладала проза, а поэзия отошла на второй план.
Острота социальной проблематики была связана ещё и с тем, что в русском обществе 1840-1860-х гг. произошла поляризация мнений относительно будущего России, что выразилось в появлении славянофильства и западничества .
Славянофилы (наиболее известные среди них - Алексей Хомяков, Иван Киреевский, Юрий Самарин, Константин и Иван Аксаковы) считали, что у России свой, особенный путь развития, предначертанный ей православием. Они решительно выступали против западной модели политического развития, дабы избежать обездушивания человека и общества.
Славянофилы требовали отмены крепостного права, желали всеобщего просвещения и освобождения русского народа от государственной власти. В частности, Константин Аксаков утверждал, что русские - негосударственный народ, которому чуждо конституционное начало (см. работу К.С. Аксакова "О внутреннем состоянии России", 1855).
Идеал они видели в допетровской Руси, где первоосновой народного бытия были православие и соборность (термин введён А. Хомяковым как обозначение единства в православной вере). Трибуной славянофилов был литературный журнал "Москвитянин".
Западники (Пётр Чаадаев, Александр Герцен, Николай Огарёв, Иван Тургенев, Виссарион Белинский, Николай Добролюбов, Василий Боткин, Тимофей Грановский, к ним примыкал и теоретик анархизма Михаил Бакунин) были уверены в том, что Россия должна пройти в своём развитии тот же путь, что и страны Западной Европы. Западничество не было единым направлением и делилось на либеральное и революционно-демократическое течения. Как и славянофилы, западники выступали за немедленную отмену крепостного права, рассматривая это как основное условие европеизации России, требовали свободы печати и развития промышленности. В области литературы поддерживали реализм, основателем которого считали Н.В. Гоголя. Трибуной западников были журналы "Современник" и "Отечественные записки" в период их редактирования Н.А. Некрасовым.
Славянофилы и западники не были врагами, они лишь по-разному смотрели на будущее России. По выражению Н.А. Бердяева, первые видели в России мать, вторые - дитя. Предлагаем для наглядности таблицу , где сопоставляются позиции славянофилов и западников.
Критерии сопоставления | Славянофилы | Западники |
Отношение к самодержавию | Монархия + совещательное народное представительство | Ограниченная монархия, парламентский строй, демократические свободы
|
Отношение к крепостному праву | Отрицательное, выступали за отмену крепостного права сверху | Отрицательное, выступали за отмену крепостного права снизу |
Отношение к Петру I | Отрицательное. Пётр внедрил западные порядки и обычаи, которые сбили Россию с истинного пути | Возвеличивание Петра, который спас Россию, обновил страну и вывел её на международный уровень |
По какому пути должна идти Россия | Россия имеет свой особый путь развития, отличный от Запада. Но можно заимствовать фабрики, железные дороги | Россия с опозданием, но идёт и должна идти по западному пути развития |
Как проводить преобразования | Мирный путь, реформы сверху | Либералы выступали за путь постепенных реформ. Революционеры-демократы - за революционный путь. |
Преодолеть полярность мнений славянофилов и западников попытались почвенники . Это течение зародилось в 1860-е гг. в кругу интеллигенции, близкому к журналу "Время" / "Эпоха". Идеологами почвенничества были Михаил Достоевский, Фёдор Достоевский, Аполлон Григорьев, Николай Страхов. Почвенники отвергали как самодержавно-крепостнический строй, так и западную буржуазную демократию. Принимая западную цивилизацию, почвенники обвиняли страны Запада в бездуховности. Достоевский считал, что представители "просвещённого общества" должны слиться с "народной почвой", что позволит верхам и низам русского общества взаимно обогатить друг друга. В русском характере почвенники подчёркивали религиозно-нравственное начало. Отрицательно относились к материализму и идее революции. Прогресс, по их мнению, это соединение образованных классов с народом. Олицетворение идеала русского духа почвенники видели в А.С. Пушкине. Многие идеи западников считали утопичными.
Предметом споров с середины 19 века становится вопрос о природе и назначении художественной литературы. В русской критике складываются три взгляда на этот вопрос.
Александр Васильевич Дружинин
Представители "эстетической критики" (Александр Дружинин, Павел Анненков, Василий Боткин) выдвинули теорию "чистого искусства", суть которой в том, что литература должна обращаться только к вечным темам и не зависеть от политических целей, от общественной конъюнктуры.
Аполлон Александрович Григорьев
Аполлон Григорьев сформулировал теорию "органической критики" , выступив за создание произведений, которые бы охватывали жизнь во всей её полноте, целостности. При этом акцент в литературе предлагается делать на нравственных ценностях.
Николай Александрович Добролюбов
Принципы "реальной критики" были провозглашены Николаем Чернышевским и Николаем Добролюбовым. Они рассматривали литературу как силу, способную преобразить мир и способствующую познанию. Литература, по их мнению, должна содействовать распространению прогрессивных политических идей, ставить и решать в первую очередь социальные проблемы.
По разным, диаметрально противоположным путям развивалась и поэзия. Пафос гражданственности объединил поэтов "некрасовской школы": Николая Некрасова, Николая Огарёва, Ивана Никитина, Михаила Михайлова, Ивана Гольца-Миллера, Алексея Плещеева. Сторонники "чистого искусства": Афанасий Фет, Аполлон Майков, Лев Мей, Яков Полонский, Алексей Константинович Толстой - писали стихи преимущественно о любви и природе.
Социально-политические и литературно-эстетические споры существенно повлияли на развитие отечественной журналистики. Огромную роль в формировании общественного мнения сыграли литературные журналы.
Обложка журнала "Современник", 1847
Название журнала | Годы издания | Издатели | Кто публиковался | Взгляды | Примечания |
"Современник" | 1836-1866 |
А.С. Пушкин; П.А.Плетнёв; с 1847 – Н.А. Некрасов, И.И. Панаев |
Тургенев, Гончаров, Л.Н.Толстой, А.К.Толстой, Островский, Тютчев, Фет, Чернышевский, Добролюбов | Революционно-демократические | Пик популярности – при Некрасове. Закрыт после покушения на Александра II в 1866 году |
"Отечественные записки" | 1820-1884 |
С 1820 – П.П.Свиньин, с 1839 – А.А.Краевский, с 1868 по 1877 – Некрасов, с 1878 по 1884 – Салтыков-Щедрин |
Гоголь, Лермонтов, Тургенев,
Герцен, Плещеев, Салтыков-Щедрин, Гаршин, Г.Успенский, Крестовский, Достоевский, Мамин-Сибиряк, Надсон |
До 1868 – либеральные, затем – революционно-демократические |
Журнал был закрыт при Александре III за «распространение вредных идей» |
"Искра" | 1859-1873 |
Поэт В.Курочкин, художник-карикатурист Н.Степанов |
Минаев, Богданов, Пальмин, Ломан
|
Революционно-демократические |
Название журнала – намёк на смелое стихотворение поэта-декабриста А.Одоевского «Из искры возгорится пламя». Журнал был закрыт «за вредное направление» |
"Русское слово" | 1859-1866 | Г.А. Кушелев-Безбородко, Г.Е.Благосветлов | Писемский, Лесков, Тургенев, Достоевский, Крестовский, Л.Н.Толстой, А.К.Толстой, Фет | Революционно-демократические | Несмотря на сходство политических взглядов, журнал вёл полемику с «Современником» по ряду вопросов |
"Колокол" (газета) | 1857-1867 | А.И. Герцен, Н.П. Огарёв |
Лермонтов (посмертно) , Некрасов, Михайлов |
Революционно-демократические | Эмигрантская газета, эпиграфом которой было латинское выражение «Vivos voco!» («Зову живых!») |
"Русский вестник" | 1808-1906 |
В разное время – С.Н.Глинка, Н.И.Греч, М.Н.Катков, Ф.Н.Берг |
Тургенев, Писарев, Зайцев, Шелгунов, Минаев, Г.Успенский | Либеральные | Журнал выступал против Белинского и Гоголя, против «Современника» и «Колокола», отстаивал консервативные полит. взгляды |
"Время" / "Эпоха" | 1861-1865 | М.М. и Ф.М. Достоевские | Островский, Лесков, Некрасов, Плещеев, Майков, Крестовский, Страхов, Полонский | Почвеннические | Вёл резкую полемику с «Современником» |
"Москвитянин" | 1841-1856 | М.П. Погодин | Жуковский, Гоголь, Островский,
Загоскин, Вяземский, Даль, Павлова,
Писемский, Фет, Тютчев, Григорович |
Славянофильские | Журнал придерживался теории «официальной народности», боролся с идеями Белинского и писателями «натуральной школы» |